Любовь в полдень. Лиза Клейпас

в Лондон, к мисс Мерсер. На фронте, к сожалению, былое красноречие бесследно испарилось. Кристофер и сам чувствовал, что в тех ситуациях, где прежде вел себя свободно, раскованно и неотразимо, сейчас оставался зажатым и до тупости бессловесным.

      Одна из проблем заключалась в бессоннице: да, он разучился нормально спать. Малейший шум – скрип половицы, треск ветки за окном – заставлял вздрогнуть и с сердечным трепетом проснуться. Да и днем происходило то же самое. Вчера Одри несла из библиотеки стопку книг, и одна случайно выскользнула. Кристофер машинально потянулся к оружию, а обнаружив на привычном месте пустоту, запоздало вспомнил, что война закончилась. Пистолет давно стал подобием третьей руки, и даже сейчас постоянно ощущалось его призрачное присутствие.

      Кристофер замедлил шаг, а потом и вообще остановился и присел, чтобы заглянуть Альберту в глаза и приласкать верного друга.

      – Ну что, старина, трудно забыть войну? – не то спросил, не то признался он. Альберт задышал возбужденно, прижался и попытался лизнуть хозяина в лицо. – Бедняжка, не понимаешь, что происходит, да? По-твоему, в любой момент снова могут засвистеть пули и начать взрываться снаряды.

      Альберт шлепнулся на спину и подставил живот, умоляя почесать. Кристофер порадовал приятеля и встал.

      – Пойдем домой, – позвал он. – Обещаю снова впустить в дом, только не вздумай кого-нибудь укусить.

      К сожалению, едва вернувшись в увитый плющом особняк, боевой товарищ тут же впал в прежнее враждебное ко всем и ко всему состояние. Хозяин, однако, остался верен принятому решению и повел пса в маленькую гостиную, где пили чай мать и невестка.

      Альберт забыл о подобающем поведении и принялся лаять неприлично громко. Облаял обеих дам, после чего переключился на испуганную горничную, а с нее – на муху на стене и чайник на столе.

      – Молчать! – сурово приказал Кристофер сквозь стиснутые зубы, подтащил обезумевшее животное к дивану и привязал к ножке. – Сидеть, Альберт. Спокойно.

      Одри изобразила фальшиво-сладкую улыбку и, словно пародируя светские манеры, предложила:

      – Чашечку чаю?

      – Благодарю, с удовольствием, – сухо отозвался Фелан и сел за стол.

      Лицо матушки превратилось в каменную маску, а голос прозвучал подобием скрипучего колеса.

      – Собака оставляет на ковре грязь. Тебе действительно необходимо навязывать нам общество этого невоспитанного существа?

      – Да, мама, абсолютно необходимо. Альберт должен привыкнуть к новой обстановке.

      – А вот я ни за что не смогу к нему привыкнуть, – сердито возразила леди Фелан. – Понятно, что во время войны собака тебе помогала. Но сейчас в ней нет ни малейшей надобности.

      – Сахар? Молоко? – предложила Одри и перевела со свекрови на деверя серьезный, без тени улыбки взгляд.

      – Только сахар. – Кристофер наблюдал, как изящно она управляется с крошечными щипчиками и кладет в чашку несколько мелко наколотых кусочков. Он принял