Убийство из-за книги (сборник). Рекс Стаут

я поднялся в питомник, взял корзину и нож, перешел в оранжерею и принялся срезать орхидеи. Мне требовалось сорок восемь, по три штуки каждой женщине, но я срезал с запасом, на всякий случай, главным образом – каттлеи Дионисия, Катадин и Питерси, брассокаттлеи Калипсо, Фурниери и Нестор, а также лейлиокаттлеи Барбаросса, Карменсита и Сен-Готард. Букет получился потрясающий! Теодор предложил свои услуги, и я не стал отказываться. Правда, он пытался отговорить меня от Калипсо, которые якобы еще не полностью расцвели, но я настоял на своем.

      В питомнике у нас хранятся подарочные коробки, нарядная бумага и ленточки. Теодор аккуратно укладывал цветы и прилагал записки, а я пришлепывал наклейки и ковырялся с лентами. Ох и пришлось мне с ними помучиться! Вульф-то собаку съел в этом деле, даже Теодору было далеко до него, не говоря уж обо мне, но сегодня командовал я. Когда наконец был завязан последний бантик, а все шестнадцать коробок тщательно упакованы в большую картонку, часы показывали без двадцати четыре. Времени хватало. Я стащил картонку вниз, надел пальто и шляпу, вышел, поймал такси и дал водителю адрес на Мэдисон-авеню в районе Сороковых улиц.

      Контора «Корриган, Фелпс, Кастин и Бриггс» располагалась на восемнадцатом этаже одного из тех зданий, где не жалеют мрамора, чтобы пустить пыль в глаза; двустворчатая дверь в контору помещалась в самом конце широкого коридора. Пружины, удерживающие створки, были, должно быть, рассчитаны на то, чтобы вытолкнуть лошадь, поэтому я вступил в приемную без свойственной мне грации, что отношу также на счет громоздкой картонки. В просторной приемной двое клиентов дожидались аудиенции, сидя на стульях, еще один слонялся взад-вперед, а в углу, за стойкой, золотисто-пепельно-палевая блондинка с кислым выражением на смазливой мордашке колдовала над коммутатором. В нескольких шагах от нее стоял небольшой столик. Я подошел, поставил свой груз у стойки, развязал картонку и принялся вытаскивать одну за другой нарядные коробки с бантами и раскладывать их на столике.

      Суровая привратница ожгла меня уничтожающим взглядом.

      – Что там у вас, атомная бомба? – спросила она вредным голосом. – Или День матери[2] в феврале?

      Я покончил с коробками и придвинулся чуть ближе.

      – На одной из коробок, – сказал я, – вы найдете собственное имя. На остальных – другие имена. Доставить нужно сегодня. Быть может, у вас прибудет бодрости и оптимизма…

      Я замолк, так как говорил в пустоту. Девица выскочила из-за стойки и рысью метнулась к столику. Не знаю, на какое чудо она надеялась, но, судя по ее прыти, оно могло уместиться в столь изящной коробке. Пока она разыскивала свое имя, я пересек приемную, утвердился на надежном плацдарме перед предательской дверью, проскочил ее, не уронив достоинства, и был таков.

      Если нарядные банты возымеют столь магическое действие на всех женщин в этой конторе, то обрывать телефон мне начнут с минуты на минуту; имея это в виду, я намекнул таксисту, что неплохо бы прорваться к Тридцать пятой улице менее чем за час, но, увы, сами знаете, что творится на Манхэттене в это время

2

День матери отмечается в США во второе воскресенье мая.