Записки о капитане Виноградове (сборник). Никита Филатов

на часы: – Только не очень…

      – Да, верно, мы лучше вот что… – Спецназовец сообразил, что всех своих оповестить не успеет и могут возникнуть обиды. – Мы вот что… Постой, я черкану телефоны – отзвонишься прямо по списку, что все нормально, так, мол, и так! Ладно, что я объясняю – ты же битый фраер, придумаешь, чего на уши навешать.

      – Сделаем! – заверил Виноградов.

      Дышать стало совсем невмоготу – черная копоть, смрадная и тяжелая, горячими волнами перекатывалась через развалины. Село горело, тушить его было некому.

      Женщины, сбившиеся в кучу, упрятывали лица в платки, прижимали детей к животам, закрывали их и не говорили ни слова. Мужчины – те, кто пришел уже в себя или не был избит до потери сознания, – сидели на корточках и изредка терли слезящиеся глаза. Они тоже молчали, молчал и конвой – больше дюжины автоматчиков с нашивками внутренних войск на плече.

      – Интересно, что они сейчас думают? – вытер щеку ладонью Владимир Александрович. – О нас…

      – Хочешь, я прикажу, спросим. Любого, на выбор? – осклабился спецназовец и странновато посмотрел на майора.

      – Нет, спасибо! Написал?

      – Да, готово. – Листок был тетрадный, оборванный, так что свободного от цифр и имен места практически не оставалось.

      – А твои где?

      – Вон… Домашний, рабочий…

      – Слушай, а можно, я тебя в очерк вставлю? Положительно?

      Земляк кивнул.

      – Ради Аллаха! Но если не понравится… смотри, встречу в Питере – голову оторву. – Он выдержал паузу и добавил: – Шутка!

      – Я понял, – серьезно ответил Виноградов. Сложил листок вчетверо и спрятал его в карман.

      Из-за руин углового здания выкатился БТР. Лязгая, осадил перед пленными. В пыль, как с коня, соскочил с брони парень в заломленном на ухо грязном краповом берете:

      – Здорово, мужики! Принимай еще одного, командир.

      Только сейчас Виноградов заметил нечто отдаленно напоминающее человеческое тело: руки, сцепленные канатом, бесформенный шар без лица, клочья черной от крови одежды. Видимо, человека, привязанного за боевой машиной, волокли через все село. И дороги не выбирали…

      – Ну вы… вообще! Чего я тут фильтровать буду? – возмутился виноградовский собеседник.

      – Он, сучонок, головного моего из «мухи» подпалил, так двое насмерть сразу… Леха и Саня! Потом, пока вы курили, еще бойца зацепил, слава Богу, затвор перекосило. – «Краповый» не то чтобы оправдывался, он просто докладывал, что к чему.

      – Что, сразу на месте кончить не могли? Гуманисты…

      – Сам ты… – хотел обидеться здоровяк, но плеснула над ухом короткая очередь: – Стоять! Стоять, сука!

      – На землю! Мать вашу…

      – Бля, я кому сказал!

      Теперь уже врезал из автомата спецназовец – над самыми головами.

      – Назад! Не двигаться!

      Виноградов не мог толком видеть, что происходит, – колеса и крашеный бок бронетранспортера загораживали обзор. Он только понял, что женщины,