Стихи о любви (сборник). Тимур Кибиров

Ватные штаны

      с невольным содроганием снимает.

      Садится над дырою. Тишины

      ничто не нарушает. Испускает

      она струю… Но тут из глубины

      ее за зад хватают чьи-то руки!..

      И замер коридор, заслышав звуки

45

      ужасные. Она кричала так,

      что леденела в жилах кровь у самых

      отважных офицеров, что барак

      сотрясся весь, и трепетные мамы

      детей к груди прижали! Вой собак

      напуганных ей вторил за стенами!

      И, перейдя на ультразвук, она

      ворвалась в коридор. В толпе видна

46

      была мне белизна такого зада,

      какого больше не случалось мне

      увидеть никогда… Посланцем ада,

      ты угадал читатель, был во сне

      обмоченный индеец Джо… Громада

      Ларисиного тела по стене

      еще сползала медленно, а Крошкин,

      лишь подтянув штаны ее немножко,

47

      схватил двустволку, вывалился в дверь

      с клубами пара… Никого… Лишь вьюга

      хохочет в очи… Впрочем, без потерь

      особенных все обошлось – подруга

      сверхсрочника пришла в себя, теперь

      не помню, но, наверно, на поруки

      был взят ассенизатор. Или суд

      товарищеский претерпел якут.

48

      А вскоре переехали мы в новый

      пятиэтажный дом. Мела пурга.

      Гораздо выше этажа второго

      лежал сугроб. Каталась мелюзга

      с его вершины. И прогноз суровый

      по радио нас вовсе не пугал,

      а радовал – занятья отменялись.

      И иногда из школы возвращались

49

      мы на армейском вездеходе. Вой

      метели заглушен был мощным ревом

      бензина… А веселый рядовой

      со шнобелем горбатым и багровым,

      наверно отмороженным пургой,

      нас угощал в курилке и суровым

      измятым «Северком», и матерком.

      Благодаря ему я был знаком

50

      уже тогда с Высоцким, Окуджавой,

      и Кукиным, и Городницким. Я

      тогда любил все это… Тощей павой

      на сцену клуба выплывала, чья

      уже не помню, дочка. Боже правый!

      Вот наступает очередь моя –

      со сцены я читаю «Коммунисты,

      вперед!»… Вещь славная… Теперь ее речистый

51

      почтенный автор пишет о тоске

      по внучке, что скипнула в Сан-Франциско.

      Ей трудно жить от деда вдалеке,

      без Коктебеля, без родных и близких.

      Но все же лучше там, чем в бардаке

      российском, и намного меньше риска.

      И больше колбасы. За это дед

      клянет Отчизну… Через столько лет

52

      аплодисменты помню я… В ту пору,

      чуть отрок, я пленен был навсегда

      поэзией. «Суд памяти» Егора

      Исаева я мог бы без труда,

      не сбившись, прочитать на память. Вскоре

      я к «Братской ГЭС» припал. Вот это да!

      Вот это книжка!.. Впрочем, так же страстно

      я