Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников. Протоиерей Георгий Ореханов

человеческого, пренебрегшего этим даром. Надо увидеть это, чтобы не быть обманутым актерами и актерством благочестия»[143].

      Не случайно и очень остроумно знаменитый «Устав о предупреждении и пресечении преступлений» И. С. Аксаков назвал «полицейской Книгой Завета»: «Нельзя не дивиться, читая эту книгу, до какой степени всякое мельчайшее религиозное проявление духа уловлено, предусмотрено, формулировано в полицейское правило, расписано по статьям, пунктам и параграфам! Дух захватывает при одной мысли о том, до какой тонкости правоверия имеет простираться забота полиции»[144]. И. С. Аксаков подчеркивает: поистине удивителен тот факт, что предметом забот полицейского устава являлись не только обстоятельства крещения детей, но и забота о том, чтобы новокрещенные из христиан ходили в Церковь «неленостно», ежегодно исповедовались, достигнув возраста семи лет, причем контролировать выполнение «сего священного долга» должны их родители, а контроль за родителями должны осуществлять «гражданские и военные начальства». Венчает этот перечень печально известное предписание «полицейской Книги Завета» о необходимости для всякого взрослого раз в год исповедоваться и причащаться Святых Тайн, причем при нарушении этого предписания должно последовать вразумление со стороны приходского священника, затем епархиального архиерея, и, наконец, при отсутствии покаяния дело передается на усмотрение того же гражданского начальства: «Таким образом, и дома, и на службе совесть русского человека постоянно ограждается правительственными попечениями о его правоверии», причем для государственной власти в конечном счете не имеет принципиального значения, присутствует ли при исполнении «религиозных обязанностей» со стороны граждан искренность. Однако это еще не предел попечения: в «Уставе о предупреждении и пресечении преступлений» подробно прописываются правила благоговейного, «без усилия», пребывания в церкви, стояния перед иконами и прикладывания к ним, поведения во время службы «со страхом, в молчании, тишине и всяком почтении» и даже, как это ни поразительно, правила украшения храмов и помещения символических изображений на иконах[145].

      Возникает тяжелое и опасное искушение представить себе Церковь по аналогии с другими учреждениями империи: «Уголовное уложение» – некий аналог Священного Писания, судебная доктрина – аналог церковного предания, судебные формы – аналог церковных обрядов; наконец, клир – аналог чиновников и служителей судебного ведомства[146]. Вера становится, если продолжить меткое сравнение И. С. Аксакова, одним из условий «государственной гигиены», Церковь – «штатс-церковью», духовенство – соучастником процесса создания нужной власти картины мира[147].

      В конечном счете Церковь, делает вывод И. С. Аксаков, представляет собой к середине XIX в. колоссальную канцелярию, прилагающую «порядки немецкого канцеляризма к пасению стада Христова»

143

[Игнатий (Брянчанинов), свт,] Собрание писем святителя Игнатия Брянчанинова, епископа Кавказского и Черноморского / Сост. игумен Марк (Лозинский). М.; СПб., 1995. С. 761.

144

Аксаков И, С. Сочинения. Т. 4: Общественные вопросы по церковным делам. С. 84–85.

145

См.: Аксаков И. С. Цит. соч. С. 85–87. Часто в своих статьях И. С. Аксаков в период, когда это было возможно, позволял себе очень резкие выражения. В апреле 1868 г. он указывал: «Какой преизбыток кощунства в ограде святыни, лицемерия вместо правды, страха вместо любви, растления при внешнем порядке, бессовестности при насильственных ограждениях совести, – какое отрицание в самой церкви всех жизненных основ церкви, всех причин ее бытия, – ложь и безверие там, где все живет, есть и движется истиной и верой, без них же в церкви «ничтоже бысть». Далее И. С. Аксаков делает вывод, что «малое, но верное стадо» превратилось в великое, но неверное, которое полиция дубьем загоняет в Церковь (Там же. С. 91).

146

См.: Самарин Ю. Ф. Предисловие // Хомяков А. С. Сочинения богословские. СПб., 1995 (репринтное издание тома богословских сочинений, включенного в полное собрание сочинений А. С. Хомякова 1907 г.). С. 21. Именно поэтому столь опасны всякие попытки механического копирования «старых порядков», их реставрация, которая создает иллюзию движения вперед. Конечно, опыт организации церковной жизни должен изучаться историками, самое пристальное внимание должно уделяться изучению русского богословия XIX – начала XX в. Но не будем при этом игнорировать одного важного замечания прот. Г. Флоровского: «…“реставрация” дает удовлетворение, создает иллюзию “порядка” и “благополучия”. А между тем этот “старый порядок” был весьма не-благополучен и нереален (в смысле англ. Unreal)» – Софроний (Сахаров), архим. Переписка с протоиереем Георгием Флоровским. Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь; Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2008. С. 120–121. Английское слово unreal может быть переведено на русский язык как «ненастоящий, поддельный, фальшивый, искусственный, ненатуральный, воображаемый».

147

См. подробнее: Соколов К. Б. Мифы об интеллигенции и историческая реальность // Русская интеллигенция. История и судьба. М., 2001. С. 159.