Мешок с костями. Стивен Кинг

которого я знал. Раньше такой чести удостаивались только сотрудники телефонных магазинов, которые желали всучить мне что-то абсолютно необходимое.

      В духовке, разумеется, у меня ничего не горело. Потому что я в нее ничего и не ставил. Так что зашагал я не на кухню, а в гостиную. Плеснул себе виски, сел перед телевизором. Просидел перед ним четыре часа. Смотрел все подряд и ничего не видел. За окнами продолжал бушевать буран. Завтра, решил я, все деревья в Дерри превратятся в ледяные скульптуры.

      В четверть десятого электричество отключилось, потом свет зажегся на тридцать секунд, чтобы окончательно погаснуть. Я решил, что это весомый повод для того, чтобы перестать думать о контракте, упомянутом Гарольдом, и о том, в какой восторг пришла бы Джо, услышав про девять миллионов. Я встал, выдернул из розетки шнур телевизора, чтобы тот не ожил в два часа ночи (вот этого я мог бы и не опасаться: Дерри оставался без электричества почти двое суток), и пошел наверх. Бросил одежду на пол у изножия кровати, забрался в постель, даже не почистив зубы, и через пару минут заснул. Не знаю, сколько я спал, прежде чем мне приснился этот кошмар.

      То был последний сон из моего, как я его называю, «Мэндерлийского сериала», кульминационный сон. И воздействие его многократно усилилось кромешной тьмой, в которой я проснулся.

      Начался сон, как и все прочие. Я шагаю по дороге, прислушиваясь к цикадам и гагарам, смотрю на полоску темнеющего неба над головой. Дохожу до проселка, и вот тут что-то меняется. Кто-то украсил указатель

САРА-ХОХОТУШКА

      маленькой яркой наклейкой. Я наклоняюсь к указателю и вижу, что это наклейка радиостанции

WBLM. РОК-Н-РОЛЛ ИЗ ПОРТЛЕНДА

      С наклейки я перевожу взгляд на небо. Венера уже тут как тут. Как обычно, я загадываю желание, как обычно, мне хочется, чтобы Джоанна вновь была со мной.

      Что-то большое ломится через лес, шуршит опавшая листва, трещат ломающиеся ветки.

      Тебе бы лучше спуститься вниз, звучит голос в моей голове. На тебя выставили контракт, Майк.

      Трехкнижный контракт, хуже не бывает. Я не могу пошевелиться. Я не могу сдвинуться с места. Я могу только стоять. У меня в голове возник психологический барьер, не позволяющий сделать и шага.

      Но я уже понимаю, что это не так. Я могу идти. На этот раз я могу идти. Радость охватывает меня. Я прорвал барьер. Во сне я думаю: «Это все меняет! Это все меняет!»

      Я ступаю на проселок, вдыхая запах опавшей хвои, то переступая через валяющиеся на земле ветви, то отбрасывая их в сторону. Поднимаю руку, чтобы смахнуть со лба влажные от пота волосы, вижу царапину на тыльной стороне ладони. Останавливаюсь, с интересом начинаю ее разглядывать.

      Не теряй времени, вновь оживает голос в моей голове. Иди вниз. Тебе надо писать книгу.

      Я не могу писать, отвечаю я. Эта часть моей жизни закончена. Начались следующие сорок лет.

      Нет, возражает голос. И безжалостная интонация, которую я в нем уловил, пугает меня до смерти. Ты не мог ходить, а не писать, а теперь сам видишь, психологический барьер исчез. Так что быстренько спускайся вниз.

      Я