Жизнь забугорная. Татьяна Окоменюк

письме хозяин фирмы Франк Бюхнер рассыпался в комплиментах моей внешности, владению немецким, моим многочисленным образованиям и экзотическим хобби. Оказалось, что в женихи он прочит себя лично, но, если вдруг не глянется мне при встрече, обещает подобрать партнёра по моему вкусу. О себе сообщал, что он – голубоглазый блондин тридцати лет, рост – 1.80, в браке не состоял, спортсмен, весьма состоятелен, любит музыку, отлично и с удовольствием готовит, отпуска проводит исключительно в кругосветных путешествиях. «То, что доктор прописал, – ликовала я. – Берлин взят! Вернее, Штутгарт. А ещё говорят, что чудес на свете не бывает». Забегая вперёд, информирую вас, дорогие читатели, что их таки не бывает. Как говаривал один известный сказочный персонаж: «Если очень хорошо, это тоже плохо». В моём случае всё выглядело слишком замечательно для того, чтобы быть правдой. Простенькая мысль о том, что это приманка, как-то не посетила мою светлую голову.

      Эйфория, правда, не затмила моего рассудка окончательно и не толкнула за бугор ковать железо, пока горячо. Я приготовилась к обстоятельной переписке. Это заметно нервировало моего потенциального жениха: на вопросы он отвечал нехотя, сам вопросов не задавал, моей работой, ребёнком, планами не интересовался, а только нервно подгонял с приездом. Сие не могло не насторожить. Опять же, приглашение было оформлено не на его имя, а как Франк объяснил, на имя его приятеля, который на их фирме отвечает за вызов клиенток. К тому же, он никак не реагировал на информацию о сложности оформления выездных документов на Украине и моём финансовом положении, не позволяющем сорваться в вояж в самое ближайшее время. При таких раскладах кандидатура соискателя, разумеется, была отклонена.

      А вскоре ситуация прояснилась окончательно: я получила письмо от некоего Дитера Штайна, шестидесятилетнего хозяина частной гуманитарной школы, звавшего меня замуж, а заодно и преподавать в его заведении, уж очень ему понравились мои фотографии, а ещё больше – педагогический диплом в сочетании с хорошим немецким. Был дедуля именно тем «другом», на чьё имя и был оформлен мой вызов. Сообщить мне об этом господин Бюхнер, конечно, не мог, ведь в моей анкете чётко сформулировано, что нужен мне мужчина до 40 лет, ростом не ниже 1.80. Остроумный, подвижный, спортивный, а не ветеран Сталинградской битвы ростом 1.60 в прыжке, желающий нехило сэкономить. А что? И кухарке, и уборщице, и преподавателю его школы, и ублажающей его гейше надо платить, а русской жене не надо – дёшево и сердито. Вот и ловили меня на живца, прохиндеи. Дитеру я не ответила, а Франку написала, что я себя не на помойке нашла и живу не до такой степени бедно, чтобы кидаться на немецких пенсионеров, как гиена на падаль. А в заключение пообещала написать об этом статью в газету, куда он помещает своё объявление. Ответа я не получила, но реклама Штутгартской фирмы ВВТ со страниц газеты исчезла.

      После этого облома я впала в состояние дантовской мрачности, но идеи омыть ноги в водах Рейна не оставила. Я с детства мечтала жить в Германии, нравилась мне эта страна, ой как нравилась. А после того, как один экстрасенс, которого я интервьюировала, сообщил мне, что жила я в своей прошлой жизни в Кёльне, у меня на этой почве совсем шифер поехал: каждую ночь стали сниться готические шпили Кёльнского Собора. И раз уж я жила в Германии в прошлой жизни, значит, она – моя историческая родина.

      Но на немку, при всём своём желании, я не тянула. Перебрав по листку всё своё генеалогическое древо, убедилась: арийским духом в нем никогда и не пахло. С еврейской линией тоже ничего не просматривалось, хоть некоторые и утверждали, что есть в моём лице «что-то такое». Я ещё раз истово перелопатила всех своих предков, земля им пухом, но, увы: одни запорожские казаки, хоть плачь. В общем, не осталось меня другого выхода, как выйти замуж за немца, и я начала писать во все известные мне брачные агентства, специализирующиеся по Германии.

      Странное дело, ответов было не густо. Первым откликнулся чернокожий житель Мюнхена, представившийся режиссёром баварской киностудии. Письмо было написано с жутчайшими грамматическими ошибками на какой-то залитой сиропом туалетной бумаге. Соискатель сообщал, что я очень понравилась ему и его многочисленной родне – последнее меня особенно умилило – и что он хочет меня снять в одном из своих фильмов. Я бы на его месте поставила точку после слова «снять». Плакать от счастья я не стала, ибо к этому черновику прилагалась фотография: в убогой комнатёнке с перекошенной дверью и окошком, занавешенным порванной гипюровой накидкой для подушек, широко раздвинув ноги, сидел уроженец знойной Африки в костюмных брюках и лакированных чёрных туфлях на босу ногу. Рубашки на нем не было, вместо неё на голом торсе красовались широкие подтяжки с надписью «ВОSS». Ни дать ни взять – большой начальник. А избушка, небось, – декорация, к фильму «Хижина дяди Тома», над которым Мастер в данный момент трудится. В общем, «съемки» не состоялись.

      Следующий претендент на моё сердце (в руке он не нуждался) был ещё хлеще. Звали его Матиас Михель, жил он в Оберурзеле. Сей тип представился писателем и книгоиздателем. И, хоть на фото выглядел вполне прилично, оказался дядькой с большим приветом. Поведал же он в своём послании следующее: жениться он не намерен никогда в жизни: ну, разве хорошее дело браком назовут? А вот деток собирается настрогать немерено,