Личная жизнь шпиона. Книга вторая. Андрей Троицкий

комнаты. Плотные шторы закрывали окна, напротив кожаный диван, антикварная этажерка с несколькими книгами и фарфоровыми слониками. Кто-то принес из соседней комнаты настольную лампу с колпаком на гибком шнуре, поставил ее на пол возле дивана, направив свет в лицо Бестужеву, который обрел дар речи и сказал:

      – Слушайте, почему вы позволяете себе это хамство, – он не смог договорить, потому что от волнения сжало сердце. – Какое право… Я не мальчишка, чтобы… Черт побери…

      Он замолчал, сообразив, что ответа не будет.

      В это время Орлов, не выходивший из машины, разговаривал по радиотелефону с полковником Колодным, это был уже их четвертый разговор в течении долгой субботы.

      – Он у нас на Сретенке, – сказал Орлов. – Еще не начинали.

      – Я был у Деева, кислый разговор у нас вышел, – ответил Колодный, он стоял в прихожей своей квартиры, уже одетый к выходу. – Сказать, что Деев расстроен и сердит, – значит, ничего не сказать. Короче, из этого типа надо вытащить всю информацию.

      – Найдете дорогу?

      – Без проблем. Буду минут через сорок. Не очень торопитесь. Хочу посмотреть в глаза этого человека и понять, что происходит. Или он спятил и тут нужен психиатр. Или нас держит за дураков. Впрочем, его могут использовать втемную.

      – На психа он не похож, – сказал Орлов.

      Закончив разговор, он приказал водителю не стоять здесь, под окнами, а спуститься немного ниже по переулку, и ждать там, эта история скоро не кончится. Водитель ответил, что заступил на смену в шесть вечера, торопиться некуда.

      Орлов поднялся наверх, в прихожей скинул куртку, в ванной комнате помыл руки и расчесал волосы на пробор. Войдя в комнату, он выключил лампу, стоявшую на полу, и попросил оперативников отдохнуть на кухне, а Горох, у которого хороший почерк, пусть садится к столу и ведет протокол. Затем вернулся в прихожую, вытащил из куртки сложенные вдвое исписанные страницы в пластиковой папке.

      Орлов плотно закрыл дверь в коридор, показал бумаги Бестужеву и сказал:

      – Я ознакомился с этим сочинением. И немного разочарован. Ну, поставьте себя на мое место. И вы сразу поймете, что ситуация странная. Референт из КПК находит в кабинете большого партийного чиновника анонимный пасквиль. Нигде не зарегистрированный. Референт оставляет анонимку у себя и держит ее пять дней. В субботу уезжает на дачу и пытается сжечь… Но в последнюю секунду меняет решение. Скажите, такой рассказ не кажется вам нелогичным, надуманным?

      – При чем тут логика? Я действовал под влиянием эмоций. И сам немного запутался. С самого начала я был уверен, что этот важный документ заслуживает проверки. Скрыть его я не имею права. Но шло время, кончилась неделя, а я так и не смог решить, что же делать. Стало казаться, – и в этом я не ошибся, – если я принесу анонимку в Комитет госбезопасности, то у меня начнутся серьезные неприятности. Чтобы все взвесить, я отправился на дачу. Подумал и бросил письмо в печку, но в следующую секунду выхватил его из огня, затоптал и поехал к вам. Теперь я сказал все, что знаю. Можно идти?

      – Не