Солдаты последней войны. Елена Сазанович

Единственное бессмертие, которое невозможно убить, сжечь и предать забвению. Потому что это душа… И я, в который раз садясь за рояль, чувствовал себя счастливым. И разве могло быть иначе. Ведь со мной была рядом музыка.

      – Ничего себе, – удивился Котька. – Вы умеете играть.

      – Почему ты удивлен? И почему решил, что я непременно бомж?

      Котька смутился и ненароком взглянул на мои рваные кеды.

      – Тем более, нечему удивляться, – ответил я на его мимолетный взгляд. – Или ты знаешь других музыкантов?

      – Знаю, – почему-то вздохнул Котька. – Но уже не знаю, настоящие ли они… Ну, как клоуны… Но ты прав, мне кажется, я уже начинаю понимать…

      Павел удивился не меньше Котьки, увидев меня за роялем, даже присвистнув. И тут же по деловому заявил.

      – А вот это – приятная неожиданность. Наконец-то я смогу быть спокойным за Котика. А то он давно не в ладах с музыкальной грамотой. Сколько учителей не приглашали – все впустую. Так толком и не научился играть.

      – Почему вы уверены, что от меня будет много толка?

      Павел рассмеялся.

      – Я ни в чем не уверен. Просто мне очень уж хочется вас отблагодарить.

      Я попытался сделать протестующий жест, но он тут же его пресек. И поспешно добавил.

      – К тому же, я понял, что вы нашли общий язык с моим сыном. Что уже большая редкость. У него почти нет друзей. Вы, кстати, давно занимаетесь музыкой?

      Не знаю почему, но мне ужасно не хотелось говорить с ним о музыке. Она была настолько личной, сокровенной, что казалось любой разговор, тем более такой дежурный и вынужденный, будет и фальшью, и маленьким предательством. Поэтому я ответил кратко. Только то, что необходимо знать работодателю.

      – У меня консерваторское образование. Диплом предъявлю позднее, если понадобится.

      – Ну зачем так официально! Я буду счастлив, если вы чему-нибудь научите моего оболтуса.

      Павел все время пытался разрядить обстановку, но у него плохо получалось. К тому же он нервно поглядывал на часы, явно думая о другом.

      – Я буду не менее счастлив, – вежливо ответил я.

      Как бы сухо и сдержанно это не прозвучало, но я, действительно, был счастлив. Поначалу даже мне трудно было осознать такую удачу, внезапно свалившуюся на меня. Меньше всего в жизни я рассчитывал получить хорошую работу в ближайшее время и меньше всего в жизни ожидал, что когда-нибудь буду учителем. Тем более, что это куда лучше халтуры в ночных клубах среди криминальных рож и пьяной похабщины. Каждый вечер наблюдать зажравшихся толстосумов, соривших деньгами, было выше моих сил. Правда, некоторые после подобных пирушек не просыпались, отчитываясь уже на небесах за неправедные доходы. А некоторых я встречал по утрам в церкви, с опухшим лицом и дрожащими руками. Они держали свечу перед алтарем и что-то шептали пересохшими от жажды губами. А потом отстегивали кругленькую сумму для Боженьки и вечером вновь пировали с очищенной совестью. Именно после таких встреч я стал все реже