Барышня и хулиган. Татьяна Полякова

второй обнял за плечи. – Радость моя, как я соскучился…

      На мгновение я лишилась дара речи, затем решительно сбросила его руки и рявкнула:

      – Ты что, очумел?

      – Ах, мы сегодня не в духе… скажите, пожалуйста… фу-ты, ну-ты… – Он попытался устроить свои руки на моей груди, а я, схватив с пола ведерко для использованных полотенец, сказала сурово:

      – Вот сейчас как врежу…

      Юрий Павлович попятился и спросил обиженно:

      – Ты чего?

      – Еще раз подойдешь ко мне… в туалете… я тебя изувечу.

      Швырнув ведерко и одернув пиджак, я поспешно покинула комнату, стуча зубами от страха и возмущения.

      – Прямо сумасшедший дом какой-то… ну, сестрица…

      Илья ждал меня за столом, я стремительно подошла, на ходу подзывая официанта:

      – Еще шампанского.

      – Я вижу, ты решила отметить выигрыш по полной программе, – с легким намеком на беспокойство заметил Илья.

      – Точно. Ты можешь мне составить компанию, если захочешь. – «А если нет, – чуть не добавила я, – убирайся к своей жене».

      – С удовольствием, – улыбнулся он.

      Вторая бутылка опустела довольно быстро, я сидела, поглядывая из-под очков и пытаясь сосредоточиться на происходящем. Пить шампанское бутылками мне до той поры еще не приходилось, и я даже не подозревала, что оно может произвести такой эффект. Скорее всего я бы просто уснула на стуле или на худой конец скатилась под стол, но тут нелегкая принесла к нашему столику рыжую певичку.

      – Как тебе мое пение? – спросила она меня, при этом глядя на Илью и зазывно улыбаясь.

      – Это не пение, – ответила я. – Это кошачий визг в начале марта.

      – Скажите на милость, – вспыхнула девица. – Тоже мне, Тина Тернер. Да у тебя и голоса-то сроду не было, и здесь ты задницей крутишь только благодаря…

      – Голос у меня есть, – перебила я. – Еще какой. Я могла бы поступить в консерваторию, мои учителя как раз это и советовали.

      – Учителя… А гувернантки у тебя случайно не было?

      – Гувернантки? – Я попыталась вспомнить, отчетливо икнула и сказала правду: – Нет, гувернантки не было. Но петь я умею в отличие от тебя, и вообще: иди отсюда.

      – Сама иди… петь она умеет, чего ж тогда не поешь?

      – Хорошо, – пожала я плечами, с трудом соображая, что делаю. – Сейчас спою. – Поднялась из-за стола и, нетвердо ступая, направилась к эстраде.

      На переговоры с музыкантами ушло минут пять, что я им говорила, помню смутно, в себя я пришла, лишь когда заиграла музыка, и тут до меня дошло, что я стою на эстраде, вокруг сидят люди и все, между прочим, смотрят на меня. Совсем рядом Рыжая, которая все это затеяла, и лысый Юрик, мой злейший враг на сегодняшний день. «Чтоб им всем провалиться, – с отчаянием подумала я. – Сестрице в первую очередь». И запела. На французском, любимую песню из репертуара Патрисии Каас, все время ожидая, что вот-вот хлопнусь в обморок. Но я умудрилась не только не упасть, но даже допеть до конца.

      – Все, –