Филиал. Александр Житинский

учрежденческий кабинет с унылым набором: шкаф, стулья, письменный стол. За столом сидела начальница в строгом костюме. Перед нею стояло зеркальце. Начальница примеряла детский слюнявчик с цыпленком. Увидев меня, она молниеносно сорвала слюнявчик с груди.

      – Вы ко мне? Почему без стука?!

      – Извините, – сказал я. – Мне нужна Горгона Михайловна.

      – Я вас слушаю.

      – Я Румянцев. Мы договари…

      – Я в курсе. Трудовая книжка при вас?

      Я протянул трудовую книжку. Она раскрыла ее и стала листать. Но, как видно, ее больше интересовало происходящее в коридоре, откуда донесся звук шагов. Она отбросила книжку и подбежала к дверям, вся обратившись в слух.

      – Вода. Вам не кажеться?

      – М-м… – промычал я.

      – Вы не заметили в коридоре ничего подозрительного? – тихо спросила она.

      Для меня здесь все было подозрительным, поэтому я опять пожал плечами.

      – В районе ванной, – уточнила она.

      – Да нет… Девушка какая-то мылась…

      – Ага! – ее глаза вспыхнули. – За мной! Вы будете свидетелем.

      И она бросилась вон из кабинета, увлекая меня за собой.

      КАТЯ: Главное в воспитании ребенка – это делать все по режиму. Вот сейчас мы пришли с гулянья, переоделись и до обеда у нас с Митенькой культурная программа. Я читаю ему сказки. Он стоит в кроватке, вернее, прыгает, уцепившись ручками за оградку, и таращит на меня свои глазенки. Очень похож на Володю, но Володя даже никогда не узнает об этом. Это решено.

      – Слушай дальше… «Вот бежит мышка, влезла в эту рукавичку и говори: „Тут я буду жить“. А в это время лягушка – прыг-прыг! – спрашивает: „Кто, кто в рукавичке живет?“ – „Мышка-поскребушка. А ты кто?“ – „А я лягушка-попрыгушка. Пусти и меня!“ – „Иди“. Вот их уже двое…»

      За стеной загудело.

      – Слышишь, Митенька? Это фен… Скажи: фен… Тетя Люся опять ванну принимала в рабочее время. Никогда так не делай!

      ЛЮСЯ: Люблю ходить по острию бритвы! Это упоительно!

      Фен в одной руке, он гудит. Волосы еще мокрые. Другой рукою застегиваю последние пуговицы. Все это я проделываю в бешеном темпе, как солдат по боевой тревоге. Я стою за занавеской, которая отгораживает угол нашей комнаты, где мы обычно пьем чай, примеряем наряды и занимаемся косметикой. Занавеска от фена развивается, как знамя.

      Наши девушки по ту сторону наверняка сейчас за меня болеют, как на стадионе. Девушки – это наши сотрудницы Ира, Нина и Ксения Дмитриевна. Последняя уже далеко не девушка, ей скоро на пенсию, но так уж мы друг друга называем. Она, кстати, в душе меня осуждает, я знаю. Но не выдает.

      – Люська, быстрей! – зовет Ира.

      – С огнем играет… – голос рассудительной Нины.

      – Я не понимаю… – вздох Ксении Дмитриевны.

      ГОРГОНА МИХАЙЛОВНА: Первым делом я осмотрела место преступления, то есть ванную комнату. Налицо явные улики: колонка теплая, воздух повышенно влажен, зеркало запотело. Я обратила на это внимание Петра Васильевича.

      – Видите?

      Мы вышли из ванной, и я обратилась к вахтерше.

      – Кто