Бандитская дива. Владимир Колычев

у него за годы службы в уголовном розыске. А чутье молчало, спина никак не реагировала на приближение опасности, он спокойно свернул с Курортной на улицу Кочубея, выпил стакан газировки из автомата, заодно глянув по сторонам, прошел мимо базы отдыха, студенческого оздоровительно-спортивного лагеря, оставил позади пешеходный мост через мелкую реку с широким руслом, а там и Виноградная улица.

      В первом по счету доме жила Зойка, второй дом принадлежал его матери, а третий – ему самому. Дальше дом Ерогиных, в котором теперь жили совсем другие люди. Не смогла мать Давида жить среди людей, знавших, какое чудовище она воспитала. Давида еще не расстреляли, а она уже съехала, продав дом. И мать Лии тоже уехала, нет ее здесь, и это даже хорошо. Игнат чувствовал за собой вину, он ведь мог уберечь Лию, но не уберег. Знал, что ей угрожает опасность, ходил за ней как ниточка за иголочкой, но все-таки прозевал момент. Давид появился ночью, Лия всего на пару минут вышла из дома, и на этом жизнь ее закончилась.

      Лешка сидел за столом под виноградником у летней кухни. Он клевал носом, вяло махая опахалом из мятых листьев грецкого ореха. Считалось, что это верный способ отогнать от стола мух. Только их почему-то меньше не становилось.

      – Мух кормишь? – спросил Игнат, инстинктивно глянув по сторонам.

      В этом доме убили дядю Валю и тетю Вику, во дворе – Лию. И сам Лешка получил удар ножом в живот, правда, не от Давида. Талый метил в Игната, а попал в Лешку. К счастью, нож вошел неглубоко, вылечили быстро.

      Лешка вздрогнул, медленно поднял глаза, но поднялся быстро. Вид у него похмельный, видно, еще вчера закладывал, а к утру проспался. Но на забулдыгу Лешка уже не похож. И одет прилично, и лицо здорового цвета, щеки сытые, розовые. А ведь четыре года назад Лешка даже не на краю бездны стоял, а падал в нее. Зойка его из болота вытащила.

      – А-а, Игнат! – Он распахнул объятия, но сам же себя и осадил. – Товарищ капитан милиции!

      – Не юродствуй, не на ярмарке, – качнул головой Игнат.

      – Зойка говорила, что ты пить мне запрещаешь.

      – Я запрещаю тебе Зойку обижать. Могу сказать почему. Если ты совсем тупой.

      – Да не тупой… И завязать хочу. Так, чтобы окончательно.

      – Сказку о царе Салтане помнишь? Царевна там была.

      – Что, пить бросила?

      – В бочку посадили. И я тебя в бочку закатаю. – Игнат кивком указал на дом, в подвале которого хранились запасы вина. – Самую маленькую выберу. И голым в Африку. На пятнадцать суток. Не веришь?

      – Может, поспорить еще предложишь? – кисло сказал Лешка. – На двести рябчиков.

      Из летней кухни вышла Зойка, увидела Игната, молча кивнула, дескать, сейчас, и снова скрылась из вида.

      – Я это бычье еще найду! – зло скривился Лешка. – Сам их на двести рябых поставлю!

      – Я смотрю, сильно тебя головой ушибли, – хмыкнул Игнат.

      – Козлы залетные!

      – Точно залетные?

      – Но точно не наши!

      – А