Джотто и ораторы. Cуждения итальянских гуманистов о живописи и открытие композиции. Майкл Баксандалл

руководств по риторике почти в той же мере, что и гуманисты, но они не были готовы применять эту систему, придавая ей такой вес или отдавая исключительное предпочтение. Соединенные в пару, ars et ingenium сразу стали оружием в критике и спорах гуманистов; выражение использовали в полной мере уже в Треченто, в защите поэтического письма[22]. Связь между ars и ingenium в разных контекстах оказывалась вследствие этого настолько тесной, что не представлялось возможным говорить об ars, не делая опущение ingenium конструктивной мерой. Особенно – в контексте прославления; к 1400 году хвалить человека лишь за его ars было чуть ли не равнозначно предположению, что он не обладал ingenium, поэтому сопряженные ars et ingenium либо какое-нибудь иное слово из той же категории, вроде scientia, было тем, за что хвалили практически всегда. Гуманисты хвалили друг друга за ars et ingenium, затем без резких переходов хвалили за те же самые качества художников, значительно дотошнее, чем когда-либо это делали сами древние авторы: в текстах, напечатанных в конце этой книги, ars et ingenium, либо ars et natura, либо artificium et ingenium, либо manus et ingenium – одно из наиболее часто встречающихся выражений. Едва ли найдутся следы глубокой вдумчивости в употреблении этих слов по отношению к художникам и скульпторам; и действительно, во всех рассматриваемых текстах лишь не ранее середины XV века ситуация начинает оцениваться критически, а также ставится вопрос, правильно ли применяется термин ingenium по отношению к подобным людям. В диалоге Анджело Дечембрио De politia literaria, написанном около 1450 года, один из собеседников, Лионелло д'Эсте, в ходе длительной дискуссии высказывает предположение, что ответ на этот вопрос – отрицательный:

      Age nunc scriptorum ingenia uti rem divinam et pictoribus incomprehensibilem omittamus: ad ea redeundum quibus humana manus assuevit…

      …poetarum ingenia, quae ad mentem plurimum spectant, longe pictorum opera superare inquam, quae sole manus ope declarantur[23].

      В рамках его собственного сдержанного взгляда на деятельность художников он был прав, однако вывод, к которому он приходит, по правде говоря, опоздал на сто лет, чтобы возыметь хоть какой-то эффект: помимо всего прочего, arte e ingenio давно стало клише также и в просторечном языке[24]. Весьма характерно, что в других частях книги Лионелло приходится говорить об ars et ingenium художников так же, как это делали остальные; его аргументы не подходили его стилю речи. Однако каким бы несистемным и непродуманным образом гуманисты ни обращались с этим выражением в повседневной практике, они что-то говорили о сущности живописи. Ars посредством антитезы стало характеризоваться четче: способность обучать и учиться по правилам и образцам. Ingenium принесло с собой мощный набор ассоциаций, возникавших в виде спорных вопросов об одаренности и воображении художника. Истоки большей части тяжеловесной теоретической дискуссии XVI века об искусстве лежат в гуманистической латыни и ее лексиконе, определенным образом категоризирующем творческие способности. Системой были слова.

      Еще одной приводящей в замешательство особенностью классической системы была непринужденность, с которой она ввела в действие межсенсорные метафоры. Весьма значительная доля терминов античной риторики представляла

22

Одно из описаний этого сюжета см.: Tateo F. «Retorica» e «poetica» fra Medioevo e Renascimento. Bari, 1960 (в первую очередь с. 82–92).

23

Baxandall M. A dialogue on art from the court of Leonello d'Este // Journal of the Warburg and Courtauld Institutes. xxvi. 1963. Р. 321–325. [ «Но давай не будем сейчас говорить о талантах писателей: это божественный предмет, непонятный для живописцев. Вернемся к тому, к чему привычна человеческая рука. …я скажу, что таланты поэтов, имеющие отношение, прежде всего, к уму, намного превосходят произведения живописцев, которые появляются только с помощью рук». – Пер. А. Золотухиной.]

24

К первой половине XV века различие приобретает важное значение в обсуждении искусств в рамках народного языка; например, Гиберти: «Io ingegnio sança disciplina o la disciplina sança ingegnio non può fare perfecto artifice» (I commentarii / Ed. J. v. Schlosser. I. Berlin, 1912. Р. 5). Это явно отражено и у Ченнино Ченнини (Il libro dell'arte, Cap. I / Ed. D. V. Thompson. New Haven, 1932. Р. 1–2): «fantasia e hoperazione di mano».