Крестовый поход за счастьем. Дмитрий Пейпонен

стрелку так, что она была похожа на лезвие ножа…

      Потому что, как говорил Канифолич – стрелка на клешах должна быть такой, чтобы (цитирую) «подошел, б…, ты к бабе, а у нее, б…, колготки к е… матери все от остроты расползлись! И чтоб, б…, когда идешь, стрелки со свистом, б…, воздух разрезали!…

      Мы просто млели, когда он начинал распекать нас.

      Как в том анекдоте – если выкинуть весь мат, то он просто молчал…

      Чича начал записывать в блокнотик все слова и выражения Канифолича и очень скоро исписал его до половины.

      Некоторые выражение были настолько образны и красивы, что я помню и применяю их по сей день.

      Например, «ё…ый кнехт» давал огромную пищу для воображения. А «е…ться в клюз»… К сожалению, я не записывал тогда. А надо было. Чтоб запомнить побольше.

      Кнехт, кстати – это такая… штука такая, на причалах вы их видели – вокруг них швартовы наматывают. Вот и представьте сейчас процесс… А клюз – это дырка в борту судна, через которую якорная цепь проходит… Вот тоже… Картинка маслом…

      А через недели полторы Печенег улетел за борт.

      Дело в том, что на Крузе был настоящий штурвал – безо всякой гидравлики, огромное деревянное колесо с ручками, которое усилие передавало на лопасть руля при помощи канатов и блоков. Сложность в том, что его постоянно нужно было удерживать – малейшая волна, бьющая в руль, отдавалась на штурвал… Вот такая суровая морская правда. За два часа вахты у штурвала мы просто оставались без рук.

      А тут поднялся ветер, Балтика заволновалась. Печенег стоял у штурвала. По случаю холоднющего ветра мы одевались как можно теплее – бушлат, поверх бушлата – шинель – и все это подхватывали ремнем.

      Хоть и лето было.

      И вот, Печенег, стоя на мостике… Ну вот смешно – это нескладное чудовище вдруг начал играть в морского волка. Лицо его сделалось суровым, он расставил ноги пошире и взгляд его вперился в горизонт.

      Ну просто одногий Сильвер собственной персоной гонится за испанскими галеонами, чьи трюмы полны золота и рома.

      Смехота…

      И Печенег начал крутить штурвал, как это делали в кино.

      Но очень недолго.

      Очередная волна ударила в борт, штурвал завертелся, как пропеллер.

      Печенег забыл про галеон, золото и ром, заприседал неуклюже, как курица, пытаясь поймать штурвал за ручку.

      Но штурвал поймал его первым.

      Ручкой за ремень.

      Печенег, взвизгнув, как девчонка, воспарил – и через секунду скрылся за бортом.

      Канифолич обрушил на все Балтийское море целый ворох словечек (эх, вот зря не записывал!), пинками погнал нас к спасательным кругам.

      Через пару мгновений в Печенега, отчаянно барахтающегося посреди моря, полетели оранжевые спасательные круги и пара-тройка спасжилетов с аварийным комплектом – ну фонарик, пакет с сухариками, фляжка с водой…

      А вот потом началось самое интересное.

      Парусник – не теплоход. Его так просто не остановишь.

      Нужно