Блуждающий огонек. Екатерина Ильинская

и сожаления.

      Особо сильные приступы заставляли ее светиться таким ярким голубым цветом, что было видно даже днем. А злилась она почти всегда. Старые бабки, мальчишки, матерые охотники, молодухи – на ее счету было много загубленных жизней. Двое из них тоже стали болотными огоньками.

      Ни спокойствие водной глади, ни звонкие птичьи трели, ни простая красота пейзажей – ничто не могло унять ярость мятущейся души. Чуть легче Блудичке становилось рядом с росянками или пузырчатками – можно было целый день смотреть, как те поедают насекомых. Но и это не спасало: лишь опускались сумерки, и снова она летела над трясиной, кидалась из стороны в сторону, кружилась над бочагами, и жаждала покоя.

      В отражении

      Блудичка всегда отличалась от остальных огоньков: и цвет не тот – теплый алый, а не холодный синий, – и делает все не так. Сколько ни твердили, что надо заводить людей в топь и губить, она так ни разу на это и не решилась. Да и как это возможно – оборвать чужую жизнь? Жизнь полную планов, мечтаний, желаний. И пусть в основном на болото ходили только старухи, которым и так помирать уж скоро. Пусть! Каждая из них заслуживала долгих лет жизни.

      Ее ругали за то, что водила гостей заповедными тропами к самым хорошим местам. Показывала кусты пьяники и черники, усыпанные синими горошинами, поляны краснеющих брусники и клюквы, которую деревенские называли журавлиной ягодой. Приводила к зарослям морошки, спорящей цветом с солнечным янтарем.

      Если бы люди чаще приходили весной и летом, Блудичка обязательно показала бы, как красиво цветут багульник и кассандра, как заросли андромеды создают букеты воздушных розовых бусин, как цветы вереска образуют сплошной покров и как необыкновенно красивы поля воздушной пушицы.

      Блудичка любила свое болото, каждую травинку и кочку, березки, сосны и гомон птиц по утру. Она не знала, как оказалась здесь, но надеялась, что останется тут до конца этой странной призрачной жизни.

      Спасение на болоте

      Однажды на болото пришла девчонка. Ловила лягушек. Зачем они ей, если такие же точно всегда водились окрест безопасных лесных озер и рек? Все деревенские знали, что сюда давно уже никому ходу нет, будь ты хоть старожил здешних мест, хоть картограф, хоть лесничий. Всех забирали себе болотные огни и трясина.

      А девчонка взяла и пришла, как будто не боялась совсем. Притащила большую корзину, сажала в нее лягушек, да накрывала чем-то, чтобы не разбежались. Ноги и подол худого платья измочила, проваливаясь в топкий мох. И беззаботно напевала.

      Блудичка разъярилась. Призрачный голубой свет на миг затмил рассеянный солнечный, полыхнул злобой, болью, отчаяньем. Мигнул и возник перед незванной гостьей. Замерцал, маня.

      – Хосподи Христе, помилуй! – девчонка отпрянула назад и грохнулась на спину. Мягкий мох прогнулся под весом тела, плеснул стылой водой за шиворот, но не утянул – слишком уж мелко тут было.

      Блудичка приблизилась вплотную. Никто не уйдет! Никто не посмеет! Это ее болото! Нет сюда ходу!

      – Простите, простите меня! Я уйду сейчас! Не губите! – отползать у девчонки получалось плохо. Так и замерла полулежа, опершись на локти. – Беда пришла. Война. Голод. Все поели уж, а до урожая далеко, – крупные слезы полились из глаз вторженки. – Не губите! Я… Мне прабабушка говорила, что когда-то давно девицу Златоцвету в жертву языческим богам принесли. И как свершили непотребное, так закрылись тропки болотные – нет больше хода сюда никому. Но вы же добрая были! Не губите меня.