Поющая для дракона. Между двух огней. Марина Эльденберт

недоразумение, которое, к моему счастью, недавно благополучно разрешилось.

      – Это кто? – поинтересовалась Танни.

      То ли выражение лица у меня было чересчур говорящее.

      То ли челюсть неудержимо стремилась вниз.

      Небольшое? Семейное? Недоразумение?

      Благополучно разрешилось?!

      – Что ж, взаимно рад, – репортер расплылся в улыбке. – Что бы вы хотели сказать мэйстонцам, которые с замиранием сердца ждут вашего возвращения?

      Местрель Стоунвилл посмотрела в камеру своими пронзительно-сиреневыми глазами.

      – Я жду встречи с вашим гостеприимным городом и со всеми вами. И искренне счастлива, что в самом скором времени Мэйстон станет мне родным.

      – Вы смерти моей хотите! – патетично воскликнул стилист.

      Тот же самый, который готовил меня к выступлению на юбилее. Новость о том, что он приедет, мне вечером сообщила секретарь Халлорана. Я не стала возражать, тем более что платье все равно уже было куплено, а собираться самой в разы сложнее, чем когда вокруг тебя порхают стилист и визажист.

      Сейчас же только развела руками.

      – Но… как? – взвыл он. – В прошлый раз, когда мы виделись, вы были брюнеткой!

      – Шатенкой, – поправила я. – Мне захотелось перемен.

      – И платья! У вас же должно быть красное на сегодня…

      – Красный не подходит к моему новому образу.

      К слову, к новому образу я выбрала бледно-розовое платье в пол. Остановилась на стильной классике с элегантным вырезом-лодочкой, потому что украшение на шее других украшений не предполагало. Зато руки были открыты полностью, не считая перчаток. Спина тоже – хоть и менее откровенно, чем на платье для выступления в Ландстор-Холл, все равно достаточно, чтобы притянуть взгляд. Пока стилист приходил в себя, я устроилась у зеркала и приготовилась становиться красивой. Очень красивой.

      Вчера, несмотря на крайне насыщенный день, я долго не могла заснуть. Сначала пыталась не думать про Ирргалию. Часа так два с половиной. Возвращалась она на свою помолвку, которая должна была состояться на следующей неделе. По всему выходило, что Шахррейн с сыном ездили во Флангстон, чтобы просить у Стоунвилла ее руки. Странно, что метящий в Председатели согласился отдать дочь не за правящего, но видимо, такое родство его полностью устраивало. То ли он рассчитывал на статус ректора Райгенсфорда, почетного гражданина и второго лица Мэйстона, то ли на то что рано или поздно Шахррейн станет правящим. С наибольшей вероятностью второе. Поскольку сила крови древнего рода (в сочетании с поддержкой Председателя Совета, разумеется) способна поставить их на одну ступень с Халлоранами.

      По-хорошему, Шахррейн и Стоунвилл провернули стратегически верный трюк. Запретить невесте аристократа въезд в город – значит, не только окончательно поставить под угрозу дипломатические отношения между городами, но и вбить клин между сильнейшими семьями Мэйстона. Что, в свою очередь, приведет к распрям уже в нашем городе.

      Короче, как ни крути – дерьмо.

      От таких мыслей у меня в прямом смысле