Чекист. Тайная дипломатия – 2. Евгений Шалашов

такое запоминается надолго.

      – А вам больной, зачем в госпитале пистолет? Ну-ка быстро отдайте. Как выписывать станем, тогда отдам. А Артурчику я еще задницу надеру, чтобы оружием не разбрасывался.

      Докторша резко ухватила пистолет за ствол и потянула его на себя. Что ж, пришлось уступить грубой силе, а иначе могло бы случиться несчастье. Но неожиданно Алевтина Георгиевна хмыкнула и вернула мне кольт.

      – Реакция нормального человека, – констатировала она. Посмотрев на мой озадаченный вид, улыбнулась, продемонстрировав крепкие прокуренные зубы. – Хотела проверить, не очень ли сильно сказалась контузия? А так, вроде и ничего, можно вам пистолет доверить, стрелять в потолок, а тем паче в окно, не станете.

      – Вы бы э-э Алевтина Георгиевна поосторожнее со своими экспериментами. А если бы пистолет случайно выстрелил? – поинтересовался я. Докторша только повела костлявыми плечами:

      – Я, когда в земской больнице трудилась, однажды у сумасшедшего мужика ружье отбирала, что мне такая пукалка?

      Хотел сказать докторице, что у сумасшедших может оказаться осколочная граната, но не стал. Тетка взрослая, сама должна понимать.

      – Вы, молодой человек, сами будьте поаккуратнее со своими игрушками, – почти ласково проскрипела она. – Заиграетесь, так можете, невзначай другую игрушку отстрелить, более важную, а вами уже девки интересуются.

      Грубоватые слова в устах костлявой Эскулапши казались нарочитыми и какими-то несоответствующими.

      – Merci, Madame[1], – поблагодарил я.

      – Il n’y a pas de quoi, – парировала докторша на чистейшем французском, а потом добавила с усмешкой. – Mais il est préférable de parler russe, vous avez une prononciation terrible[2].

      – Еще раз мерси, – отозвался я, выдавливая из опухшего лица ухмылку. – Только замечу, что и вам не идут простонародные выражения.

      – В моем возрасте, молодой человек, уже глубоко насрать, что идет, а что нет, – поведала Алевтина Георгиевна. – Могу себе позволить такую роскошь говорить так, как сама хочу. Это вы еще должны выбирать – как говорить, и кому. Вот, когда доживете до моих лет, тогда и поймете. Хотя, – заметила докторша, критически оглядывая меня, – учитывая состояние вашего тела, шрамы, до моего возраста вы точно не доживете. Сколько вам лет?

      Действительно, сколько? Кажется, не то пятьдесят, не то пятьдесят два. Тьфу ты, мне же в два раза меньше.

      – Осенью двадцать три стукнет, – гордо сообщил я, а потом скромно добавил. – Ежели, конечно, до осени доживу.

      – М-да, – протянула докторша. – Я думала, что вам хотя бы лет тридцать.

      Что ж, не она первая и, думаю, что не последняя, кто считал, что мне больше лет, чем есть. Привык. А Алевтина Георгиевна, сердобольно покачав головой, сказала:

      – Вам сейчас спать нужно как можно больше. Я вам пару пилюль веронала оставлю.

      Веронал? Вроде бы, в моем времени он запрещен из-за побочных эффектов – слабости, сонливости и еще чего-то там, но голова разболелась не на шутку и я покорно слопал обе пилюли, запил водичкой

1

Думаю, понятно и без перевода.

2

Не за что. Но лучше говорите по-русски, у вас ужасное произношение. (фр.)