Улыбка незнакомца. Наталья Соболевская

 – с грустью вздохнула барышня, словно лично была виновата в отсутствии прогресса, и торопливо отчиталась вдогонку: – Но состояние стабильное, мы делаем все…

      – Спасибо. – Я развернулся к медсестре и, прочитав ее имя на бейдже, добавил: – Остальное, Алена, я уточню у главного врача.

      – Да, конечно, тогда предупрежу Германа Александровича, что скоро к нему заглянете, – услужливо пропела девушка. Она бы и дальше щебетала соловьем, но я зашел в палату и захлопнул перед ее любопытным носом дверь.

      Приставленная к Веронике сиделка от звука моего голоса вздрогнула на стуле и резко проснулась.

      Тщетно подавляя рвущийся наружу зевок, женщина поздоровалась, неповоротливо, с усилием встала и вышла. Тучная сиделка – единственный человек в этой клинике, который передо мной не заискивал, не улыбался во весь рот фальшивой улыбкой, а главное, она всегда испарялась при моем появлении без напоминания.

      – Ну что, моя хорошая, все спим, – шепнул я, присев на край кровати и низко склонившись над Вероникой. – Я терпеливый, рано или поздно проснешься. Доктор обещал. Тогда и поговорим. – Я провел большим пальцем по бледным приоткрытым губам девушки и надавил на них. – И от того, как четко и резво ответишь мне, где украденная флешка с информацией и кто тебя нанял, будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Хотя особенно на счастливый конец не рассчитывай. Надолго запомнишь урок. Гарантирую.

      От дыхания грудь Ники плавно вздымалась и опускалась, ресницы иногда чуть подрагивали, выглядела она спокойно, умиротворенно и, что самое удивительное, необычайно привлекательно, несмотря на гематомы на лице, ссадины и забинтованную голову. Этакая нежная, беззащитная Спящая Красавица, Белоснежка, мать ее. Но я-то теперь точно знаю, что наружность не соответствует содержанию. Сотри внешний лоск, и внутри наткнешься на гниль.

      Затем я выслушал долгую скучную речь доктора, которая сводилась к одному: врачи не боги, а все-таки люди. Я уже возвращался в офис, когда на мобильном высветился входящий звонок.

      – Ярослав Павлович, замечательные новости, Вероника пришла в себя, – с гордостью сообщил главврач. – Ее физические показатели в норме, насколько это возможно после такой аварии. Вы можете вернуться и лично в этом убедиться.

      – Одну минуту, – попросил я и велел водителю разворачиваться.

      – К сожалению, есть один нюанс, – продолжил Герман Александрович, когда я возобновил разговор с ним. – Черепно-мозговая травма не прошла бесследно, моя подопечная абсолютно ничего не помнит.

      – Вот как! – воскликнул я и злобно расхохотался. – Какой неожиданный поворот!

      – Согласен, амнезия – нечастое явление, особенно если учитывать возраст и отменное здоровье пациентки, но все же в нашей практике случается. Думаю, это явление временное и память вскоре восстановится.

      Наивный. Мерзавка взялась врать, теперь ни за что не отступит.

      – Скажите, Герман Александрович, а у вас нет подозрений, что Вероника амнезию симулирует? – поинтересовался я, и врач в замешательстве закряхтел.

      – Я такой вариант не рассматривал. Зачем ей это?

      – Мы опустим «зачем», «почему», «для чего». Я задаю вопросы, вы отвечаете.

      Растерянность доктора можно понять, он ни сном ни духом об истинном положении дел. Глава клиники, как и сотрудники, свято уверовал, что Ника мне дорога, а я не стал его разубеждать.

      – Так сразу и не скажешь без должного осмотра, тестов… да и после них не возьмусь дать стопроцентную гарантию. Человеческий мозг – самая неизученная область медицины.

      – Хорошо, я вас услышал. Работайте, проводите процедуры, какие посчитаете нужным, но не раньше, чем я поговорю с Вероникой, – подвел я итог и отключился.

      Ника Одинцова – та еще штучка. После аварии, с серьезной травмой, дезориентированная, но мигом сообразила: из клиники ей не выбраться, наша встреча неизбежна, хочешь не хочешь, а за кражу информации придется отвечать. Выдумала несуществующий недуг, мол, не помнит она ничего. За идиота меня держит? Номер не пройдет, не куплюсь.

      Вероника

      Как ни лягу – все неудобно: голова трещит, тело ломит, каждое движение отдается дикой болью.

      – Ну вот. – Медсестра подсоединила капельницу к катетеру. – Обезболивающее подействует, и вам полегчает. Ярослав Павлович вас проведает, и дозу удвоим.

      – А сейчас увеличить нельзя? По мне как стадо слонов пробежало, – корчась от мучений, простонала я.

      – Нет! Вы же уснете, – сморщив конопатый носик, возмутилась Алена. – Ох, вы же ничегошеньки не помните, но уверяю вас, ради Ярослава Павловича стоит потерпеть. Вы счастливая. У вас мужчина – просто женская мечта во плоти! А какой он заботливый и щедрый! Лучшая палата, сам главврач курирует ваше лечение, а это у-ух какая редкость.– Каждое ее слово было буквально пропитано восхищением и обожанием. Стало любопытно воочию взглянуть на этого Ярослава. – Да лекарство и на мозг влияет, заговориться немудрено.

      – По-моему, моим извилинам уже невозможно больше навредить, – с досадой