Я ненавидел тебя…. Ирина Берсенёва

идти, дети проголодались и спать хотят!

      Только сейчас Варвара заметила мальчика и девочку. Инна Ивановна держала их за руки. Они не плакали, молча стояли, опрятные, большеглазые, похожие на Портретова. Девочка держала в руках дамскую сумочку и напоминала маленькую английскую леди.

      А ведь это могли бы быть её дети. Мысли били, мучили, издевались, схематично, прямолинейно. На глаза навернулись слёзы, а Юля тут же бросилась утешать Варвару и заплакала вместе с нею. Она думала, что та плачет от счастья встречи. Но Варвара уже ощущала приближающуюся сильную ледяную неприязнь. Дети – чистенькие, аккуратные, не кричат, не скандалят. Как это возможно пережить?

      – Мы сейчас едем к Алевтине Фёдоровне устраивать наших дорогих гостей! – умилённо говорила Инна Ивановна. От переизбытка положительных чувств она говорила громко, смеялась, то и дело и целовала детей Портретова. – Варя, ты с нами?

      – Мамочка, конечно, Варька с нами! Мы будем пить чай с шоколадными конфетами, которые купили по дороге!

      – Ты же знаешь, что я не ем шоколад! – Варвара приняла свой обычный томный покровительственный тон, которым обычно разговаривала с сестрой.

      – Хорошо! Можешь просто посидеть с нами! – ничуть не смутилась Юля. – Конфеты мы съедим сами! А для тебя у Алевтины Фёдоровны найдётся яблочное варенье, которое ты так любишь!

      Варвара поехала, но не из-за конфет и не из-за варенья. Ей был безумно интересен Портретов и его дети. Она жадно ловила каждый его жест, каждое слово. Она смущалась, когда он обнимал Юлю, и не хотела верить в то, что эта семья счастлива. Продолжала упрямо отрицать. Сон, ошибка, ни в коем случае не счастье.

      У Алевтины Фёдоровны был уже накрыт стол. Она со слезами бросилась к племяннику и долго не могла успокоиться. Юля и Инна Ивановна не остались в стороне, обнимались и плакали вместе с ними. Варвара и дети наблюдали эту сцену со стороны, бросая осторожные, внимательные взгляды друг на друга. Портретов громко хохотал и просил всех успокоиться – иначе слёзы затопят сначала дом, а потом и весь город.

      – Это слёзы радости! – говорила Алевтина Фёдоровна, то и дело поднося к глазам носовой платочек. – Я всегда плачу, когда случается что-то хорошее. Слишком слабые нервы.

      – Это прекрасный день! – вторила ей Инна Ивановна. – Наконец-то мы все вместе! Какое счастье!

      Юля чувствовала себя как дома. Будто отсутствовала несколько дней, а не десять лет. Быстро накормила сонных детей и ушла укладывать их спать.

      – Не расходитесь! Ещё успеем по чашечке чая выпить.

      – Куда в неё влезает? – высказалась Варвара, когда сестра ушла. Она заметила выпирающий живот, когда Юля сняла пальто. Портретов не ответил. Ей хотелось, чтобы мама с Алевтиной Фёдоровной пошли на кухню и оставили их вдвоём. Хотела и боялась. Что она ему скажет?

      Ей не нравилось, что он молчит, не пытается начать разговор. Смятение перерастало в смущение, и от этого становилось неимоверно тяжело. Ведь чего смущаться Варваре с её красотой,