Дракон с королевским клеймом. Оливия Штерн

упасть в обморок, но не получилось. Она лишь облизнула пересохшие губы и выдохнула:

      – Как?

      Гвардеец покачал головой.

      – Господин де Триоль быстро умер, не беспокойтесь. Думаю, он даже не успел почувствовать, что это больно. – И, помолчав, добавил: – Король вырвал его сердце и отдал королеве.

      Тогда перед глазами Вельмины потемнело, но, к сожалению, она снова не упала в обморок. Дверь захлопнулась с оглушительным лязгом, и Вельмина осталась одна. Теперь уже до самой смерти одна, потому что до этого их с мужем держали в камере вместе.

      Муж…

      Пальцы снова перебирают четки. Мать, Отец, Старец… Дитя… Старица…

      Как же она устала. Скорее бы все закончилось, но вот уже несколько дней прошло с того момента, как ей сказали о казни Кельвина, а она все еще жива. И вместо молитв на ум приходят только воспоминания. О муже, которого не стало… Которого, положа руку на сердце, она не любила, но все-таки прожили вместе несколько лет. Странным таким браком прожили, но Вельмина никогда и ничего не говорила ни отцу, ни матушке, потому что о таких вещах приличная женщина никогда и никому не скажет.

      Вельмина сидела на охапке подгнившей вонючей соломы, подобрав ноги. Тяжело ждать… Ждать, когда снова откроется железная дверь, и теперь уже ее схватят и потащат на казнь, потому что жена одного из заговорщиков должна разделить участь мужа. Когда Вельмина узнала о том, в какую передрягу влез благоверный, то умоляла его… сделать что-нибудь, отказаться, подумать, наконец, о ней. Но Кельвин презрительно оттопырил нижнюю губу – как он частенько это делал – и сказал, мол, что вы, бабы, понимаете. Да она и не понимала, и не хотела понимать. Ей просто хотелось тихо жить бок о бок с мужем, хоть и нелюбимым, но все ж таки. А получилось вон как.

      Когда понимаешь, что все, что осталось от жизни, – это воспоминания, то невольно цепляешься за них в слепом желании нырнуть в эти цветные лоскуты, прожить еще раз и забыть о том, что впереди ничего нет.

      Тиская перевязанный узелками платок, Вельмина раз за разом ныряла в невесомую цветную круговерть, воскрешая образы, ощущения, запахи… Ей хотелось думать о родителях, но думать о них больно, потому что они будут горевать, после того как и ее казнят. А вот о Кельвине думать не больно, потому что так и не связала их та невидимая нить, которая соединяет любящих. Нет, Кельвин был неплохим человеком, и, возможно, неплохо и то, что их поженили, но… Имелся, как говорится, интересный нюанс.

      Он сделал ей предложение потому, что терпеть не мог женщин. Женился исключительно для того, чтобы пресечь на корню досужие сплетни, что ходили о нем во дворце. И самое обидное, что за пределами дворца об этой интересной особенности Кельвина мало кто слышал, и отец с матушкой не слышали, а потому обрадовались. Ведь это большая честь, когда девушку из благородной, но весьма бедной семьи сватает сам королевский писарь. Кельвин и ухаживал красиво, подарки дарил… Тут Вельмина вздохнула и быстро вытерла набежавшие слезы. Подарки… А потом, в первую