Мятеж. Ханна Мэтьюсон

он вошел, библиотекарь поднял глаза и удивленно заморгал. Олливан сделал не более трех шагов в глубь здания, как тот обогнул стол и поспешил к нему.

      – Что ты здесь делаешь?

      – Не волнуйся, Фредерик. Я всего лишь жду сообщения.

      Скрестив руки на груди, Фредерик оглядел его с ног до головы. Он не даст себя запугать. Это был стройный мужчина с волосами мышиного цвета и усами. На его носу красовались очки в проволочной оправе. Библиотекарь до мозга костей. И не больше.

      – Я доставлю его тебе, – сказал он.

      – Ой.

      Олливан улыбнулся.

      – Только не это сообщение.

      Фредерик покачал головой.

      – Я не допущу, чтобы ты снова доставил мне неприятности, Олливан…

      – И я не буду, клянусь честью.

      Он положил руку на сердце.

      – Ну же, Фредерик. Мы оба знаем, что ты не собираешься силой вытаскивать меня отсюда, по крайней мере, это не возымело бы успеха.

      Фредерик поднял руку, и Олливан почувствовал магию.

      – И у тебя выдалось слишком напряженное утро, чтобы пробовать что-то подобное, – добавил он, многозначительно оглядывая библиотеку. В главном зале было с дюжину человек, некоторые находились едва ли вне пределов их слышимости.

      Фредерик покраснел, но опустил руку. Он был гордым человеком, который ценил свое положение и не хотел показаться некомпетентным. А Олливан специализировался на том, чтобы выставлять людей некомпетентными.

      Бросив последний взгляд через плечо, Фредерик вернулся к своему столу. Идя в дальний конец помещения, Олливан чувствовал на себе настороженный взгляд библиотекаря. В промежутке между двумя полками, в часто игнорируемом разделе «политика» – часто игнорируемом, потому что он был плохо укомплектован; а плохо укомплектован он был именно по этой причине – висело большое и необычайно экстравагантное зеркало. Оно заполняло пространство от пола до потолка, выгибаясь вверху под медальоном с золотым тиснением в центре рамы, и было достаточно широким, чтобы четыре человека могли стоять бок о бок и видеть самих себя.

      Олливан пододвинул к нему стул и сел в предвкушении, по его коже пробежала дрожь. Он восхищался поверхностью стекла, совершенно обычной и в то же время совсем необычной – тем, как оно отбрасывало библиотечный свет под неожиданными углами, слабым голубым оттенком его поверхности. Кто-то прочистил горло. Олливан обернулся. Через ряд просветов между полками Фредерик наблюдал за ним из-за своего стола. Это конкретное зеркало всегда находилось в поле зрения Фредерика. Управление библиотекой было второстепенной обязанностью. Наблюдение за этим зеркалом – вот что было самым главным. Олливан поднял два пальца в знак приветствия, затем проверил время.

      Уже скоро. Он поправил галстук и устроился поудобнее. Напряженный взгляд Фредерика продолжал сверлить его. Мысли Олливана снова вернулись к жареной утке. К нарциссам.

      Прошли минуты, одна длиннее другой, прежде чем его внимание привлекло движение в зеркале. Кто-то приближался. Олливан встал.

      Молодой человек,