Подданный Бризании. Александр Житинский

новоиспеченные православные потеряли треть населения и шестерых из пятнадцати вождей. В стране начались междоусобицы.

      – Ну, хватит! – закричал Черемухин.

      – Хватит, так хватит, – спокойно сказал Рыбка и ушел.

      Потом мы долго спорили о Рыбкиных новостях. Черемухин все отрицал начисто, говоря, что Рыбка врун. Лисоцкий подходил к Рыбке более осторожно. Он считал, что Рыбка рассказал нам легенду, затемненную последующей обработкой. Примерно, как в Библии. Я же принимал все с восторгом, потому что мне нравилась такая чудесная страна.

      Несмотря на разногласия, мы приглашали Рыбку еще несколько раз. Он сообщил нам немало полезного о Бризании: обычаи, нравы, культура и правовые нормы. Правовых норм было три. Все они были введены еще графом Булановым в довольно лаконичной форме:

      1. Не пойман – не вор.

      2. Нa воре шапка горит.

      3. Утро вечера мудренее.

      Лисоцкий исписал целую тетрадь, пока мы выбирались из Эгейского моря. Мы даже пропустили яхту Онасиса с мадам Кеннеди на борту. Генерал сфотографировал ее телескопическим объективом. Через два часа он уже сделал отпечаток и демонстрировал его нам в мокром виде. Мадам Кеннеди показывала генералу язык. Зa этот снимок на Западе генералу дали бы целое состояние.

      Средиземное море – Неаполь

      Сразу же при входе в Средиземное море состоялась торжественная церемония встречи с Седьмым американским флотом. Он уже давно нас поджидал.

      Капитан приказал поднять флаги и вывести на палубу духовой оркестр. Матросы переоделись во все праздничное. Туристы тоже подтянулись, чувствуя ответственность момента. Моя знакомая доцент даже сменила легкомысленные брючки, в которых она прогуливалась до этого времени, на строгий преподавательский френч. Оркестр грянул «Широка страна моя родная», и мы проследовали мимо опешившего Седьмого флота. Немного опомнившись, их флагманский авианосец отсалютовал нам двадцатью ракетными залпами, a потом передал какой-то текст флагами расцвечивания.

      Михаил Ильич тут же пошел к капитану узнавать, что нам хотят сказать американцы. Оказалось, они предупреждали насчет шторма. По их сведениям, в самом скором времени должен был разбушеваться шторм.

      – Провокация или нет? – спросил самого себя капитан.

      – Конечно, провокация! – уверенно заявил генерал.

      И действительно, шторм оказался неуместной провокацией. Нас бросало туда-сюда часов десять. Черемухин лежал, вцепившись зубами в спинку кровати. Лисоцкий умолял ни в коем случае не хоронить его по морскому обычаю в пучинах вод с тяжелым предметом на ногах. Он просил довезти его тело до России. Генерал ругался, как во время артподготовки противника. A у меня было такое чувство, что кто-то залез холодной рукой мне в желудок и пытается вытянуть его наружу через рот. Иногда это у него получалось.

      В разгар шторма к нам зашел невозмутимый Рыбка.

      – Рассказать о Бризании? – спросил он.

      Рыбка демонстрировал полную устойчивость