Вперед, за Фениксом! Станем сильнее. Даша Сказ

головой провалиться под землю.

      – Прости, Захария… Увлёкся немного, – сказал Феникс, неловко улыбаясь.

      – Я просил тебя держать костёр зажжённым, а ты взял и подставил всех поваров.

      Я вскинула голову. Ожидая увидеть пухлые щёки Захарии, налившиеся румянцем злобы, я неожиданно для себя заметила, как его взгляд бегал между мной и Фениксом. Взгляд широко открытых глаз – неожиданно взволнованный для такого спокойного юноши.

      – Подай руку, друг, – попросил Феникс, и Захария тут же помог ему встать. – Спасибо, Захария… Спасибо, что пришёл за мной.

      Я удивлённо навострила уши. Что-то тут неладное творится… Явно неладное!

      И я хотела было подслушать, о чём же они так оживлённо зашептались, как голос за моей спиной возвестил:

      – Великая княжна М-мира!

      Я вздрогнула и, попутно отряхивая одежду, обернулась. Надо мной возвышался Олав – как всегда, вместе со своим посохом. Казалось, рядом с Олавом утихает любая буря… даже душевная.

      – Привет, – неловко отозвалась я, поднимаясь. И тут же спросила: – Зачем… ты это сделал?

      – Что? Я н-не понимаю, о чём ты, – говорил он, лукаво улыбаясь.

      Ну вы, мужчины и зверы, дураки. Не понимаете, что всё гораздо сложнее, чем вам кажется.

      – Если ты подумал, что мы с Фениксом.

      – Знаешь, в одной книге я вычитал берское выражение… «Бранятся – только тешатся». Вот, – припомнил он. Вновь его улыбка дрогнула.

      – Мы… Это не совсем так, Олав.

      Кажется, именно на этих словах его плечи вдруг опустились. Руками он прочно держался за посох.

      – Ох, – только и выдавил он.

      – Ну, ничего! – вырвалось у меня, и я непроизвольно похлопала Олава по плечу. – В любом случае спасибо тебе. Я… Я узнала много нового, вот!

      И снова почувствовала тот самый запах, который, как я думала, скоро совсем забуду.

      Зато Олав воодушевился. Хоть и пальцы его только сильнее сжали посох.

      – Я… рад, что п-помог.

      Его улыбка слабела. Я взяла было Олава под локоть, но тот остановил меня движением руки.

      – Послушай, Олав… Это правда?

      – Что? – тихо отозвался он. Я едва слышала его в той лагерной кутерьме, которую улавливали мои уши.

      – Ну… Что тебе так больно, когда ты чувствуешь что-то хорошее? Радость, счастье…

      – Благодарность, желание помочь… Да, правда.

      Казалось, он сказал это непроизвольно. Заученно.

      – Прости, я… – Не зная, что сказать, я отпрянула.

      – Я понимаю, Мира, в-всё понимаю, – ответил он мягко, как старший братец, которого у меня никогда не было. – Ты не хочешь меня обидеть.

      – Да! Это я и хотела сказать.

      Неловкое молчание. Уши окунулись в свист горного ветра.

      В тот миг Олав обернулся на далёкие вершины. Здесь, на склоне, они напоминали рисунки, наброски. До сих пор мне порой кажется, что я во сне, а тело моё по-прежнему в Звёзграде, а завтра – по-прежнему свадьба.

      Слава Матушке, Феникс появился вовремя.

      – Рядом с нимфами проклятие, кажется, усиливается.