Ветер и крылья. Перекрестки. Галина Дмитриевна Гончарова

мог этого сделать.

      Хотя бы потому, что отвратительно знал арайский язык.

      Он старался, он учился, он запоминал слова и звуки, воспроизводил их, выворачивая свой язык, старался говорить точно так же, как местные, изо всех сил вслушивался в гортанную жесткую речь.

      Зачем?

      А затем!

      Даже если он завтра погибнет на арене, он умрет не смирившись. Он учит язык врага, чтобы рано или поздно проложить себе дорогу к свободе. Пусть на него смотрят как на дурака. Пусть качают головой, пусть думают, что все зря, что таких было много, очень много…

      Не важно!

      Плевать на все и на всех.

      На сотоварищей по несчастью, на рабов, которых арайцы обильно закупают в разных странах, на слуг, даже на ланисту Зеки-фрая, которого Энцо ненавидел. Хоз-с-с-с-сяин!

      Удавил бы мразь, но приходится терпеть.

      Ничего, Энцо прошел хорошую школу в лавке. Ах, дядя, единственное, что сейчас может Лоренцо Феретти, это молиться за вас, а выберется – тогда и на колени встанет, не побрезгует.

      Дан.

      Перед купцом.

      За самое важное, что есть в жизни. За уроки мудрости.

      Купец – это не просто купи-продай. Есть и такие, но выше торговцев вразнос они не поднимаются. Или держат лотки на рынке… один, ну два. Не больше.

      Потому что купец – это информация, связи, подход к людям, знание человеческой натуры, умение разглядеть выгоду и для себя, и для партнера по торговле, объяснить, уговорить, убедить…

      Данам этого делать не приходится.

      Дан приказал – и ему повинуются. Ему не нужно изворачиваться ужом, чтобы выжить. Конечно, так происходит далеко не всегда, но очень и очень часто. Даны над этим не задумываются вообще.

      Останься Энцо обычным даном – погиб бы в школе гладиаторов в первые несколько дней. Или был бы продан евнухам со всеми последствиями. И тогда уж…

      Энцо предпочел бы покончить с собой, но не возвращаться домой – изуродованным, опозоренным… в таком случае самоубийство не смертный грех, а доблесть. Еще и врагов бы с собой прихватил побольше.

      Постарался бы. Клинком, ядом… да хоть зубами и ногтями! Не важно!

      Энцо был племянником купца. И за два года Лаццо сумели многое в него вложить.

      Школа гладиаторов.

      Что в ней ценится?

      Что можно продать арайцам?

      Да понятно что! Красивую игру! Красивое сражение!

      Яркое, непредсказуемое, интересное… Энцо и так хорош собой, и так умеет обращаться с оружием. Если его немножко подучить, можно ставить на бои. И да.

      Ставки.

      Тотализатор, который был всегда и всюду.

      Об этом говорили гладиаторы, об этом знали слуги. В этом разбирался Энцо благодаря Паскуале. Да, и о таком в семье заходил разговор, правда, применительно к скачкам, собачьим боям или петушиным… вот не думал Энцо сам оказаться в роли собаки. Нет, не думал, не хотел…

      Но попал и знал, что именно надо делать.

      Ценятся не только те псы, которые приносят победу.

      Но и те, которые делают это на определенной минуте, к примеру. Ставки бывают разные. На количество ран, на время, на оружие, на… да на что только не поставишь…

      А вот чтобы Энцо мог их оправдать – нужно его учить.

      Правда, для этого ему уже пришлось убить человека. Меньше месяца назад.

* * *

      Начиналось это так.

      Школа гладиаторов представляла собой большое трехэтажное здание.

      Внутри – двор. Арена. Большая, окруженная рядом скамеек для простонародья и трибунами для важных данов. Для самых важных, буде те соизволят посетить бои, даже ложи предусмотрены.

      Как рассказали Энцо, особым шиком считалось выкупить такую ложу для себя и только для себя. На сезон, на год, на два… Но дорого. Зато потом можно с важным видом вручать друзьям ключ от ложи. Или бросить так небрежно в разговоре: да, арендовал. Могу себе позволить.

      В Эвроне это были, к примеру, кареты с позолоченными колесами или арайские жеребцы… ничего-то от века не меняется.

      Когда на арене не проходили сражения, на ней проходили тренировки.

      На первом этаже находились казармы гладиаторов. Хотя казармы – это громко сказано. Скорее, помещение на десять – двадцать человек. У каждого койка, под койкой сундучок с кое-какими вещами, хотя бы с той же набедренной повязкой… Больше им на первой ступени ничего не полагается.

      Лучшим гладиаторам отводят отдельную комнату. Имущества у них тоже больше. А самых лучших, говорят, даже в город иногда выпускают.

      Энцо без устали расспрашивал слугу, нещадно коверкая слова, и запоминал, запоминал…

      Что ж.

      Это его шанс – стать лучшим. Чтобы получить свободный… относительно свободный выход в город. Энцо сразу же отметил для себя эту возможность.

      Понятно, что все предусмотрено, что он такой не первый