Высота одиночества. Все за мечту. Ольга Борискова

Рины сжались в упрямую линию, но, несмотря на это, Алла присела на противоположный конец дивана.

      – Нам нужно поговорить. Ты не можешь вернуться в детский дом. Тебе там не место.

      – А где мне место? – хриплым из-за долгого молчания голосом спросила Рината.

      Когда она подняла взгляд на Аллу, у той все внутри похолодело – столько едва сдерживаемой ярости в этих глазах она еще не видела. Да чего греха таить: такой Рина предстала перед Богославской впервые. Рината всегда была доброй, ласковой, пусть и настырной, целеустремленной девочкой, а теперь…

      – Где мне место, Алла Львовна? – повторила Рината тем же тоном.

      – Будешь жить у меня, – твердо сказала Алла, выдерживая взгляд дочери.

      Ринаты скривилась, правильные черты ее лица исказились.

      – А Владимир Николаевич говорит, я должна жить у него. Вы как-нибудь определитесь, только не подеритесь.

      – Рина… послушай меня, пожалуйста, – хотя Аллу колотило, она как-то справлялась, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие. – То, что тебе рассказал Бердников, – правда. Но я ничего не знала. Я и не представляла, что ты моя дочь. Я не…

      – Ну конечно, Алла Львовна, – едко усмехнулась Рината, не веря ни единому слову, ни единому звуку, слетавшему с завравшихся губ. – Разве вы могли знать?

      – Ринат… – Алла протянула руку и хотела дотронуться до ее кисти, но Рина вскочила и, едва не потеряв равновесие, схватилась за спинку стоявшего рядом стула.

      – Я не желаю слушать ваши оправдания, Алла Львовна! Все, что вы скажете, – ложь! – она с леденящей циничностью усмехнулась и, помедлив, выпалила: – Почему ты не сделала аборт… мама! – Рину перекосило, когда она почти выкрикнула последнее слово. Такое важное, которое она так хотела произнести, а Алла – услышать. Но теперь оно оказалось исковеркано, опорочено, разломлено, а все благодаря одному человеку, не погнушавшемуся ничем на пути к намеченной цели.

      Алла вскочила.

      Открыла дверь и гневно, едва сдерживая злые слезы, рявкнула застывшему в коридоре Владимиру:

      – Давай! Объясни ей, что я ничего не знала! Скажи, что это все ты! Сукин сын! – будто разъяренная рысь, она бросилась к Бердникову и грубо толкнула в грудь, а после вцепилась в ткань рубашки и зашипела прямо в лицо: – Верни мне ее – отдай моего ребенка, Бердников! – из глаз Аллы покатились слезы. – Верни…

      – Алла… – Владимир приобнял ее за плечи. Что ответить? Что он последний трус и не сумел заставить Ринату выслушать его? А маленькая соплячка оказалась гораздо тверже, чем он мог вообразить? И лишь теперь до него дошло – не в его власти переубедить Ринату, если она приняла решение?..

      Рина появилась в дверях и, прислонившись к косяку, бесстрастно наблюдала за разыгравшейся сценой.

      – Отвезите меня в детский дом, – потребовала она, с равнодушным презрением взирая на обоих. Ожесточенные черты нежного личика выглядели странно, словно детство с непомерной быстротой отступало