Страсть принцессы Будур. Шахразада

что я не женюсь никогда. Пусть это противоречит твоей воле, пусть я прослыву ослушником, но говорю тебе: я не стану рабом женщины. Ибо нет в мире существа более страшного, коварного и лживого, чем женщина. Ибо все слова любой из них не стоят и медного кебира, за который на базаре можно купить лишь глоток воды.

      Наслышан я от многих, читал в древних книгах, что самыми страшными существами издавна почитают женщин. Нет такой силы, которая заставила бы меня выбирать среди них себе жену, спутницу моих дней. Лучше я останусь одиноким и буду доживать свой век в пустыне, чем решусь довериться племени, которое не знает ни слова правды, которому неведомо понятие чести, для которого предательство так же легко и приятно, как утреннее омовение!

      Никогда еще царь Шахраман не видел своего сына таким. Никогда еще Кемаль не произносил таких злых и жестоких слов. Напротив, он всегда уважал свою мать – ибо видел, какой любовью окружена она и во дворце, и в царстве. Видел он и то, как царица Алия относится к царю Шахраману.

      Но сейчас не разум, а гнев заставлял принца говорить. И потому не было нужды искать в его словах хоть малое зерно истины.

      Царь Шахраман прервал своего сына. Он тоже разгневался. Но ведь он был не только отцом, но и царем, правил разными людьми и умел заставить слушать себя.

      – Твои слова, принц, жестоки и несправедливы! Но я сейчас не буду требовать, чтобы ты одумался. Ты сказал свое слово. И да будет так. Слушайте же меня, подданные!

      За этой древней формулой всегда следовало повеление царя, ослушаться которого было уже невозможно.

      – Сим повелеваю заточить принца Кемаля в башню на острове Вахрез, в трех милях от наших берегов. Отныне единственными его собеседниками станут книги, а единственным занятием – чтение и размышление. Раз в неделю я буду отправляться на остров и час беседовать с сыном. И да будет так!

      Жестокость этого повеления ошеломила всех. Никогда еще царь не был так суров с сыном. Но более всех был потрясен сам принц Кемаль. И не потому, что отец приговаривал его к заточению в старинной башне. Впервые юноша понял, что он более не малыш, что его слово воспринимают как окончательное решение, и ему не дали возможности передумать. Против его воли стала воля отца. И теперь ослушаться царя не мог никто, даже его собственный сын.

      Молчал диван. Слово царя было непреложно. И потому визирь сделал знак начальнику стражи, а тот, обернувшись, отдал распоряжение вполголоса. И уже через час принца вместе с сундуками с книгами и одеждой везли на повозке к царской пристани. Поспешно собирался в дорогу и старый воспитатель Кемаля – старик Рашад. Да, тот самый Рашад, чья дочь не так давно пыталась заковать принца в любовные цепи. Старому ученому, в отличие от принца, это путешествие было в радость – ибо его друзьями уже много лет были знания. Книги и свитки он любил куда больше, чем жизнь и дочерей.

      Ошеломило решение мужа и царицу. Она ожидала многого,