Упрямое время. Игорь Вереснев

а не по улицам бегать.

      Поднялся я на ноги, остановил начавшую набирать номер женщину.

      – Не надо ГАИ. И скорую не надо. Ничего страшного, просто кожу свёз. До свадьбы заживёт.

      – Но как же…

      – Не надо, я сказал.

      – Да что же ты, парень! Она же тебя чуть не задавила.

      – Зря, мужик, зря. Тётка конкретно на деньги попала.

      Интересующиеся, поняв, что представление закончилось, начали расходиться. Только женщина всё стояла рядом со своим шипздиком, сжимала в кулачке не понадобившийся телефон. Стояла и смотрела на меня.

      – И что мне теперь делать?

      Я даже скривился от такого вопроса. Злость на неё уже прошла. Понимал – не виновата эта остроносая ни в чём. Никак она затормозить не успевала, когда я рядом с бампером «материализовался».

      – Езжайте, куда ехали.

      – А вы?

      – А я пойду, куда шёл.

      – Нет, так нельзя. Куда же вы пойдёте, у вас руки содраны! И брюки порвались. Вы, в самом деле, в больницу не хотите?

      – Не хочу.

      – Тогда… тогда я вас домой отвезу. – Я не успел отказаться, как она уточнила: – К себе домой.

      Сказала и губы поджала. И столько упрямства было во взгляде, что я удивился. Не ожидал от неё такого. Хотел отказаться… и передумал. Почему бы и нет? Надо же где-то себя в порядок привести. На улице меня в таком виде заметут в два счёта. А главное – разобраться следует, что за фокус с хронобраслетом вышел. Почему отключился он ни с того, ни с сего? Раньше подобных финтов не выкидывал, работал исправно.

      Я пожал плечами.

      – Ну поехали.

      На заднем сидении шипздика оказалось не так и тесно. Трое, естественно, не поместятся, а двое – вполне. Один же я восседал, что твой король. Вела женщина аккуратно, но уж больно напряжённо, прямо таки ложилась на руль. Недавно водит? Или нервничает, что мужик незнакомый в затылок дышит? Сама напросилась.

      Пока ехали, попытался я с «браслетом» разобраться. И самые худшие мои опасения подтвердились: он не включался. Жал я кнопочки на нём и так и эдак – никакой реакции. Табло не светится, стрелки будто приклеенные. Мёртвый кусок железа и пластика. Сломалась хитрая Радикова игрушка.

      Такая тоска навалилась на меня, взвыл бы, честное слово, если бы не эта, за рулём. Да, недалеко я в прошлое забрался! Меньше года? Спросил, не думая, что вопрос может показаться странным:

      – Какое сегодня число?

      – Третье. – Помедлив, добавила: – Октября.

      – Год две тысячи восьмой?

      – Да.

      Вот так. А мечтал – неделька, и всё исправлю! Всё хорошо будет… Исправил, мать твою…

      Всю дорогу просидел я в какой-то прострации. Не помню, куда она меня везла. И как из машины вышли, как на лифте поднимались, не помню. Ничего не видел, ни подъезд, ни квартиру её. Тоска была – хуже серости из межвременья. Хуже… Сравнил! Да серость та мне милее милой показалась. Что угодно отдать готов был, чтобы ещё раз её увидеть. Руку? Берите руку. Глаз? Да пожалуйста! Богу готов был молиться – а ведь не молился никогда. «Господи, зачем ты так надо мной издеваешься?