Все рассказы. Михаил Веллер

равно не знал, при чем тут он и что теперь надо делать.

      – Да ты что, дед, чокнулся сегодня! – закричала кассирша. – Давай свой рубль!

      Кореньков послушно протянул рубль, от этого поднос, который теперь он держал только одной рукой, накренился, и весь обед с плеском загремел на пол, эти посторонние звуки ничего не значили.

      – Ой, ну ты вообще! – закричала кассирша. – Переработал, что ли!

      В конце перерыва Кореньков обнаружил себя на привычном месте в столовой, под фикусом, лицом ко входу, перед ним лежали вилка, ложка и чайная ложечка. Стрелка дошла до половины, он встал и спустился по лестнице в цех.

      На скамейке у батареи, где грохотали доминошники, выкурил сигарету, заплевал окурок и как-то сразу оказался в профкоме.

      Там скрыли смущение: страсть Коренькова слыла легендой, а права у него, строго говоря, имелись… Толкнув обитую дверь, он нарушил беседу председательницы с подругой-толстухой и вперился в нее вопросительно, требовательно и мрачно.

      – Ко мне, Дмитрий Анатольевич? – осведомилась председательница певуче.

      – Путевки пришли, – вопросительно-утвердительно сказал Кореньков.

      – Какие путевки? В санаторий? – приветливо переспросила та.

      – Во Францию, – тяжко рек Кореньков, выдвигаясь на боевые рубежи.

      – Ах, во Францию, – любезно подхватила она. – Ну, еще ничего не пришло, обещали нам из Облсовпрофа одно место, может быть, два…

      – Я первый на очереди, – страшным шепотом прошелестел он.

      – Мы помним, обязательно учтем, кандидатуры будут разбираться… открытое обсуждение…

      Дремавшее в нем опасение вскинулось зверем и вгрызлось Коренькову в печенки. Протаранив секретаршу директора, он пересек просторный затененный кабинет и упал в кресло напротив.

      – Что такое? – директор не поднял глаз от бумаги, не выпустил телефонной трубки.

      – Павел Корнеевич, – выдохнул Кореньков. – Тридцать шесть лет на фабрике. На одном месте. Верой и правдой (само выскочило)… Христом-богом прошу! Будьте справедливы…

      – Квартиру?..

      – Две путевки в Париж пришли. Тридцать шесть лет. Через полгода на пенсию… Верой и правдой… не подводил… всю жизнь… прошу – дайте мне.

      Народ знает все. Ехать предназначалось главному инженеру и начальнику снабжения. Общественное мнение Коренькова поддержало:

      – Давай, не отступайся! Имеешь право!

      В глазах Коренькова появилось затравленное волчье мерцание. Сжигая мосты, он записался на прием в райкоме и Облсовпрофе. Фабричный юрисконсульт, девчонка не старше его дочери, посочувствовала, полистала справочники, посоветовала заручиться ходатайством коллектива. Распространился слух, что если Коренькову не дадут путевку, он повесится прямо в цехе и оставит письмо прокурору, кто его довел. Во взрывчатой атмосфере скандала Кореньков почернел, высох, спотыкался.

      Жена заявилась и закатила истерику в профкоме:

      – Как чуть что – так про