Жестокий мир мужчин. Татьяна Полякова

Я не сразу сообразила, что речь идет об Илье, в моем присутствии никто и никогда не называл его так.

      – Да, если Летчик – это Илья Верховцев.

      – Понятно… Он ведь должен скоро выйти на свободу. Так? А вы кто?

      – Я его жена… бывшая.

      Он думал полминуты, не меньше, потом сказал:

      – Что ж, давайте поговорим, правда, я не знаю… Хорошо. Я освобожусь через час. Живу на Мичурина, за гастрономом скверик, вот там и встретимся, если не возражаете.

      – Не возражаю, – обрадовалась я.

      – Значит, через час, – вздохнул он.

      Я выпила кофе и потянулась за сигаретами. Если нет силы воли разом порвать с пагубной привычкой, следует себя контролировать и время от времени шлепать по рукам. Сейчас, например, как раз такой случай. Я отшвырнула сигареты в сторону и расслабленно сидела в кресле, наблюдая за птицами и поглядывая на часы. Через сорок пять минут торопливо покинула квартиру.

      Скверик был совсем маленький, десяток деревьев, кусты, узкие асфальтированные дорожки. Собачий рай.

      На единственной скамейке возле входа сидел мужчина в полосатой футболке и читал газету, то и дело поправляя очки с толстыми линзами. Рядом весело носился персиковый пудель.

      – Вы Володя? – спросила я, подойдя ближе, пудель принялся тявкать, а мужчина поднялся, кивнул мне и спросил:

      – А вы – Анастасия, я не ошибся?

      – Нет, но лучше Ася, привычнее.

      – Присядете или прогуляемся?

      – Лучше прогуляемся, – кивнула я. И мы пошли по асфальтовой дорожке, пудель весело несся впереди.

      – У меня сразу вопрос: почему вы считаете, что убийство на Катинской как-то связано с делом вашего мужа?

      – Я не считаю, – подумав, ответила я и попыталась объяснить,

      почему это убийство меня заинтересовало.

      Он слушал внимательно, иногда кивал и шел рядом со мной по траве, потому что дорожка была очень узкой.

      – Кажется, я вас понял, – сказал он, когда я наконец замолчала. – Меня моя интуиция никогда не подводила, почему же я должен сомневаться в вашей? Дело на Катинской очень странное. И не потому, что расстрелять трех авторитетов оказалось так просто. Странности встречались на каждом шагу, по крайней мере, так мне тогда казалось. Странно вели себя милицейские чины, хранили обет молчания медики… От журналистов все шарахались, словно от прокаженных. Конечно, влезать в разборки бандитов занятие опасное, это я очень скоро понял по себе…

      – У вас были неприятности?

      – Ничего особенного. Просто жену три дня подряд сопровождали с работы до самого подъезда, а потом встретили меня и попросили вполне вежливо: «Не лезь». И я не полез. – Он засмеялся, глядя куда-то в сторону, и добавил с обидой: – Хотя чувствовал – что-то там… в общем, мой звездный час не наступил. Теперь эта история никому не нужна, то есть неинтересна.

      – Не совсем, – заметила я, а потом спросила: – Вы ушли из газеты?

      – Ушел. Я на инвалидности, астма, сердце… Пытаюсь понемногу работать, чтобы не отстать от жизни и не лишиться навыков. У меня дома целая папка материалов по этому делу, если