Жестокий мир мужчин. Татьяна Полякова

, – подумала я и пошла в кухню искать сигареты.

      Потом долго шарила по столу в поисках спичек, закурила, глядя в окно и слушая, как надрывается телефон.

      – Настырный, сукин сын, – усмехнулась я.

      Звонки уже по-настоящему действовали на нервы. Телефон на ночь следует отключать, этот тип всегда звонит ночью. Или под утро… Отключить, конечно, можно, но где гарантия, что он оставит меня в покое и не станет, к примеру, звонить в дверь, а может, придумает еще что-нибудь затейливое, чтобы сделать мое существование невыносимым. Телефон, по крайней мере, привычнее.

      Я вернулась в комнату, еще раз вздохнула и сняла трубку.

      – Я тебя не разбудил? – поинтересовался мужской голос.

      Отвечать я не собиралась. Я просто слушаю этого идиота и никогда не произношу ни слова.

      – Извини, если позвонил не вовремя. – В его голосе прозвучала откровенная издевка.

      Я стала рассматривать фотографию на стене, это позволяет отвлечься и не обращать внимания на его слова. Впрочем, особенно разговорчивым он не был, вот и сегодня хохотнул и заявил с лютой ненавистью, неизменно меня удивлявшей:

      – Тебе осталось две недели. Слышишь, сука?

      Я закрыла глаза, потерла переносицу, ожидая, что он скажет еще.

      – Две недели, – повторил он и повесил трубку.

      Я прикурила новую сигарету и уставилась в пол, зябко ежась, с тоской думая о том, что уснуть уже не смогу, а это означало еще одну жуткую ночь и беспросветное одиночество.

      – Сукин ты сын! – бросила я в сердцах, глядя на телефон, по-настоящему не испытывая к своему мучителю никакой ненависти. Нет, я рада, что хоть кто-то в этом городе еще ждет его и считает дни. Затушила сигарету, подошла к стене и коснулась пальцами лица на фотографии. – Я люблю тебя, – проронила жалобно. Господи, кому это интересно… – Я люблю тебя, – повторила уже тише и, конечно, заревела. А что я еще могу?

      Сползла на пол, вытянула ноги и сжала ладонями виски. Последнее время это повторялось из ночи в ночь – сидение в углу, раскачивание из стороны в сторону и безуспешные попытки найти ответ: что же произошло тогда, пять лет назад? И сегодня, проделав все это, я завела привычную песню – глядя на фотографию, спросила жалобно:

      – Как ты мог поверить, что я тебя предала?

      Лицо с фотографии насмешливо улыбалось. Ладно, через две недели я получу ответ. Этот тип, кто бы он ни был, прав: осталось две недели.

      Звонки начались год назад, второго июня. Уже несколько лет второе июня было самым страшным днем в моей жизни, и ничего хорошего я от этого дня не ожидала, и вдруг поздний звонок. Тогда впервые я услышала голос моего ночного мучителя.

      – Через год он вернется, – с усмешкой напомнили мне тогда. – Тебе остался год, сука. Слышишь?

      Потом он стал звонить каждое второе число, отсчитывая месяцы, потом звонки стали чаще: он считал недели.

      Я тоже их считала: годы, месяцы, недели и дни. Их было так много, одинаково серых, тоскливых, без проблеска надежды.

      – Ты не должен был верить… – в пустоту проронила я. Не должен? Кому, чему? О господи!..

      Я прошла в кухню, достала коньяк из шкафчика, торопливо налила чуть меньше половины стакана, залпом выпила, постояла, пялясь в темноту за окном.

      – Мне бы только прожить эти две недели. Две недели – это сущая ерунда, ей-богу. Четырнадцать дней и ночей. Всего-то…

      Я вцепилась руками в подоконник и завыла, стиснув зубы и зажмурившись.

      В первое время такое пугало, я всерьез боялась, что схожу с ума. Теперь стало привычным. Пальцы разжались, я судорожно вздохнула и открыла глаза.

      – Две недели – это ерунда, – повторила сама себе с ухмылкой.

      Телефон опять зазвонил. Я вздрогнула, постояла, прислушиваясь. Может, он изменил правила игры? Может… почему бы нет? Прошла в комнату и сняла трубку:

      – Я слушаю.

      – У тебя свет горит, – сказал Сашка. – Что, опять?

      – Опять, – ответила я.

      – Придушить бы этого сукина сына…

      – У Ильи что, так много друзей?

      – Хорош друг…

      – Он его ждет, – вздохнула я. – Значит, друг. Ты многих знаешь, тех, кто ждет его?

      – Успокойся, – попросил Сашка. – Я тебя прошу… Все будет хорошо. Через две недели он вернется, и все будет просто здорово. Я тебе клянусь…

      – Конечно, – глотая слезы, согласилась я. – Конечно… все будет просто отлично, – швырнула трубку, схватила подушку и уткнулась в нее лицом.

      Ключ в замке повернулся, дверь хлопнула, послышались торопливые шаги. Я приподняла голову и увидела Сашку. Он вошел, посмотрел на меня укоризненно и отправился в кухню. Мне было слышно, как хлопает он дверцами шкафчиков, потом он швырнул стакан в мойку и вернулся в комнату. Ночник освещал его снизу, придавая лицу что-то сумрачное, даже трагическое.

      – Так… – Он собрался высказаться резко и даже зло, вместо этого вздохнул, сел рядом и взял