Хлеб наемника. Евгений Шалашов

нет. Тем более что я оружия не вынимал.

      – Алебарду вернешь? – спросил старший. – Тебе-то она зачем? А с этого дурака за потерю оружия тройную стоимость вычтут.

      – Так может – пусть вычтут? – предложил я, примериваясь к оружию. – Ради науки… Дураков учить надо! А за эту желязяку… Ну, хотя бы пару подков выменяю, все польза.

      – Да надо бы поучить. Только, у него мать и две младшие сестры, – вздохнул командир: – Сколько раз я им дуралеям твердил, чтобы не лезли, куда не просят и не связывались с теми, с кем не справиться!

      – А они? – с любопытством спросил я.

      – Они… – хмыкнул командир, присаживаясь рядом со мной. – Кирасу нацепят, алебарду возьмут – думают, им теперь черт не брат. Да и кто в городскую стражу-то идет? Младшие дети пекарей да сапожников, которым наследство не светит, а работать не охота!

      – Понятно, – кивнул я. – Везде всё то же самое.

      – Сколько пара подков стоит? – поинтересовался капитан и предложил: – Давай, заплачу.

      – Ладно… Не буду наживаться на собрате, – усмехнулся я, возвращая алебарду просиявшему парню. Окинув взглядом капитана, спросил: – Кавалерист?

      – Было, – кивнул тот. – Сам-то, из каких будешь?

      – Тяжелая пехота.

      – Наемник?

      – Из птенцов Рудольфа, – ответил я.

      Его Величество король Рудольф – властитель Фризландии, Моравии и Полонии, имевший все права считать себя императором (но почему-то медливший заявить права на титул), был рачительным хозяином. В отличие от соседей, исходивших из правила, что «наемник – есть мясо, которое нужно пихать, пихать и пихать в глотку войны, пока та не захлебнется», добряк Руди полагал, что наемник – прежде всего деньги. А деньги, как известно, любят счет. Нет-нет, король не призывал экономить на «псах войны», тем более на новобранцах: пять лет службы (если доживал до этого времени) делали солдата состоятельным человеком. Но король говорил, что дешевле подготовить одного хорошего наемника, нежели трех плохих. И, если в соседних королевствах, на «отбраковку» новобранцев (смерть, увечья, дезертирство), военная канцелярия закладывала от тридцати до пятидесяти процентов, то Руди требовал, чтобы смертность во время учебы составляла не более пяти… Наш король был реалистом, понимающим, что во время обучения может быть все. Нам же она давала призрачную надежду выжить хотя бы в учебном лагере.

      Офицеры и сержанты, готовившие «топливо» войны, были ограничены в методах обучения: запрещалось калечить или убивать новобранцев, но в остальном руки и ноги «учителей» были развязаны. Тем более, что искомая цифра «пять процентов» позволяла избавляться от чересчур тупых или склонных к беспорядкам. Опять-таки король считал, что ежели ты солдат – то должен заниматься военным делом с утра и до вечера. Все хозяйственные и бытовые проблемы, начиная от готовки еды, уборки территории и вывоза содержимого сортиров должны решать «слабосильные», которые и служили дольше