Двенадцать лет, семь месяцев и одиннадцать дней. Лоррис Мюрай

оказалась короткой. Отец себя не обременял. В сумке лежало полдюжины консервных банок, тех же, что громоздились дома на кухонных полках за твердыми от жира занавесками. Сосиски с фасолью, равиоли, ветчина в желе, в общем, всё то же. Уолден ел их пять раз в неделю, с тех пор как ушла мать. Был еще пластиковый мешочек с зерном – для голубя. Эта деталь повергла его в глубокое уныние. Если отец запасся кормом для птицы, значит, он действительно собирался оставить его здесь одного на какое-то время.

      Зерна было на несколько недель, с возмущением констатировал он. А еды для него – разве чтобы не умереть с голоду три или четыре дня. Но это, наверно, и было испытание номер два. Научиться выживать своими силами.

      Первым делом надо было разжечь огонь. Зола еще не остыла. Уолден попытался сложить дрова домиком, но быстро махнул рукой: это задача для специалиста. Он положил одно полено на бумажный ком и приуныл, обнаружив, что в большом спичечном коробке мало что осталось. Начал считать, бросил. Иногда точных цифр лучше не знать. Через несколько минут он совсем расстроился, израсходовав три спички, тогда как в коробке их оставалось не больше двух десятков.

      Уолден ненадолго задумался и начал все сначала. Он, может быть, не обладал практическим умом, но руки у него были ловкие. Они сами работали за него, без участия мозга. Он дал им порыться в ларе, наломать веточек, отодвинуть полено и сделать наконец то, что нужно, чтобы зажечь огонек, вскоре ставший большим огнем. Мозг его в это время работал сам по себе. Когда высокое пламя начало лизать подвешенный котелок, он уже знал, что ему незамедлительно надо хотя бы недалеко прогуляться в лес, чтобы набрать хвороста и сосновых иголок.

      Он вскрыл банку с равиоли и погрузил ее в десять сантиметров воды, плескавшейся на дне котелка. Съел он только треть и один из последних злаковых батончиков. Всё теперь надо было просчитывать, и он прикинул, что, экономя, но не голодая, сможет продержаться пять дней. Но, разумеется, на целых пять дней отец не оставит его гнить в этой дыре.

      Теперь ему хотелось пить.

      Дело усложнялось. В бутылке оставалось немного воды «Кристал Спрингс», на день хватит. Но уже завтра ему придется искать другой источник питьевой воды. А Уолдену совершенно не хотелось идти к озеру. И пить озерную воду тоже. Кстати, подумалось ему, если отхожее место нашлось (за дверью хижины, пять метров влево), будет гораздо труднее отыскать ванную. Это могло быть только озеро. Итак, сортир – лес, а ванная (и бар заодно) – озеро. Скажи ему это кто-нибудь раньше, он бы расхохотался. Но сейчас – ничуть не бывало. Даже не улыбнулся.

      Еще не было девяти утра, а Уолден уже заскучал. Он посмотрел на книги Генри Дэвида Торо и решил оставить их на потом, на вечер, если ему придется провести вторую ночь в хижине. Было еще рано, чтобы принимать снотворное – читать такое: «Тем временем моя фасоль, ряды которой все вместе составляли длину в семь миль, уже возделанных…» Он сел на табурет, опершись головой на руку, и задумался.

      В двадцать минут десятого