Вечность пополам. Елена Логунова

пришлось напомнить ей старый добрый советский лозунг: «У нас в стране секса нет!». А раз у нас его нет, то и у других не будет – во всяком случае, в том мире, где бог и царь – я, автор художественного произведения.

      Выплеснув негатив на бумагу, я устало откинулась в кресле и в наступившей тишине услышала женский голос в приемной:

      – Что, она сейчас занята?

      – Так, немного, – небрежно ответил Санчо. – Полагаю, набрасывает сценарий апокалипсиса!

      Я тихо застонала, потому что узнала женский голос. Это была Машера, про которую я совсем забыла! Моя двоюродная сестрица из Павлодара.

      – Ну, тогда, может, хоть второе пришествие пройдет, как приличное шоу! – заметила кузина и бесцеремонно распахнула дверь в мой кабинет. – Тёпа, неужели у тебя уже склероз?

      – Здравствуй, дорогая!

      Я сделала приветливое лицо, привстала в кресле и повела рукой, приглашая родственницу не церемониться. Впрочем, этого от Машеры не дождешься. Она бухнулась на диван, взметнув подолом, попрыгала на подушках и показала мне большой палец:

      – А ты тут хорошо устроилась! Молодец!

      Я натужно улыбнулась, вышла из-за стола, походя прикрыла окно (во дворе уже с полминуты бешено орала автомобильная сигнализация), переступила через Машкины вытянутые ноги, выглянула в приемную и распорядилась:

      – Саш, тащи кофе и сладкое, что у нас есть!

      – Тёпа? – вне прямой связи с моими словами заинтересованно повторил Санчо и умиленно поморгал ресницами.

      – Забудь, – хмуро велела я.

      Машку захотелось отдать на растерзание каннибалам, зомби и скорпионам-мутантам.

      В нашей семье испокон веков существует очаровательная традиция сызмала награждать детишек милыми домашними прозвищами. И, поскольку нет ничего более постоянного, чем временное, эти заменители приличных ФИО прилипают к своим носителям, как банный лист к распаренному седалищу – не оторвешь!

      В нежном возрасте девяти месяцев я получила от любящих родственников в пожизненное пользование домашнее прозвище Тёпа – за то, что сосредоточенно озвучивала свои самые первые шаги: «Топ, топ, топ».

      Лет в пятнадцать, когда ко мне в гости стали заглядывать мальчики, я устроила родичам дикий скандал, категорически потребовав в присутствии посторонних людей называть меня человеческим именем, но это не очень помогло. Машка, вот, по-прежнему кличет меня, как младенца. Впрочем, сама она невозмутимо отзывается и на Машерочку, и на Масянделя.

      – Мань, прости, я забыла оставить тебе ключи, – повинилась я за кофе с пирожными.

      –Ты забыла, что мы приезжаем? – не поверила сестрица.

      – Мы?

      У меня упало сердце. Это Машкино «мы» могло означать только одно: она приехала не в единственном числе, а со своими короедами. В таком случае, мою забывчивость, действительно, можно было объяснить только очень тяжелой формой склероза, если вообще не амнезией. Машкины потомки Дуся и Руся производят стойкое и тяжелое впечатление даже на очень закаленных людей – цирковых