Падение Хаджибея. Утро Одессы (сборник). Юрий Трусов

набирати.

      Мягкий грудной голос казака зазвенел над Лебяжьей заводью. Тут Маринка подхватила песню:

      Молоденький чумаченько

      Солi набирає,

      Чорнявая дiвчинонька

      Та й з ним розмовляє.

      И два дружных голоса, сливаясь в один поток, поплыли над сонной водой:

      Ой з-за гори, з-за крутої

      Biтрець повiває.

      Молоденький чумаченько

      Та й сiль приставляє.

      Вози риплять, ярма скриплять.

      Воли вирикують.

      Попереду чумаченько

      Та й вигукує.

      На тiм боцi, на толоцi,

      На турецькiм полi

      Там вивернув чумаченько

      Штири вози солi.

      Песня настроила обоих на веселый лад. Маринке будущая разлука уже представлялась не такой долгой, а путь к Хаджибейским лиманам – не опасным. «Кондратка – казак лихой, ничего с ним в дороге не приключится. Вернется любый мой с солью, и будет на что свадьбу по закону справить», – думала она.

      Кондрата разлука с невестой волновала сильнее. Ему захотелось проститься с ней как-то особенно ласково, нежно. Он соскочил с лошади и бережно снял с седла девушку.

      За время своей работы в степи на покосе Кондрат окончательно излечил остатки хвори и окреп. Раны на груди и спине зарубцевались, мышцы налились молодой силой. Взяв на руки Маринку, казак уже не хотел отпускать ее. Он держал ее, крепко прижимая к груди. Как ни вырывалась девушка, как ни трепала его за русый чуб, в ответ он только улыбался и целовал, щекотал ей щеки темными, по-юношески мягкими усами. Побежденная его ласковой силой, Маринка успокоилась и невольно сама обняла Кондрата за могучую загорелую шею.

      – Ну, будет, будет, – взмолилась она, – будет…

      Кондрат понес Маринку к старой вербе. Здесь на берегу он склонился с девушкой над цвелой водой.

      – Глянька-ка в заводь. Старые люди говорят, коли парубок и дивчина целуются и посмотрят в воду, то век им быть вместе! Ничего на свете их уже не разведет. Сам дед водяной с водяницами их заприметит и за них будет, – жарко зашептал Кондрат на ухо невесте.

      Они вглядывались в зеленоватую гладь воды, где отражались их лица. Вдруг Маринке показалось, что она и вправду увидела зеленоватые космы водяного.

      – Ой, Кондратко, ой! Смотри, – завизжала она, показывая на тихо шевелящуюся бахрому болотных водорослей. – Дед, ей-богу, дед водяной волосья кажет…

      Но Кондрат, как ни всматривался в воду, ничего не увидел. И хотел он было уже посмеяться над девичьим страхом, как и в самом деле, будто в подтверждение слов Маринки, спокойная вода всколыхнулась и на поверхность всплыли огромные желтые пузыри.

      Казак невольно отпрянул от заводи. Маринка испуганно перекрестилась.

      – И впрямь водяной нас заприметил. Теперь нам век неразлучными быть, – промолвил, улыбаясь, Кондрат.

      И Маринка, бледнея от испуга, повторила убежденно:

      – Видно, вместе, Кондратко.

      На камыши легла золотая полоса вечернего света, когда они выехали из зарослей заводи в степь, направляясь в слободу.