Цена Огня. Дети Левиафана. Никита Киров

нам помог, – жена старосты поставила на стол котелок с чем-то дымящимся.

      От голода свело желудок. Людвиг отвернулся и посмотрел на какие-то старые тряпки в углу, чтобы не видеть, как женщина разливает аппетитную похлёбку. Ещё немного и он бы отобрал котелок и начал есть прямо из него. Зря угрожал деревенским, вроде славные люди.

      – Милости прошу, – староста поклонился.

      – Ульрих, выведи его, – шепнула жена.

      – Совсем забыл! – он хлопнул себя по лбу. – Старик, проваливай! Господа обедать будут, не порти аппетит. Простите, милорд.

      Этой горой тряпок оказались два человека, старик с клюкой и болезненно худой паренёк. Оба, одетые в рваные обноски, мирно дремали, когда староста их не разбудил.

      – Простите меня, милорд. Он недавно припёрся, мы его кормим по очереди. Сейчас прогоню.

      – Оставьте его, хозяин, – сказал Людвиг. – Он не мешает, пусть сидит.

      – Как угодно вашей милости, – староста выдохнул, раскланялся и ушёл вместе с женой.

      Людвиг забросил в рот слишком много и обжёг нёбо за верхними зубами. А они богатые, раз едят мясо и белый хлеб, вряд ли только староста так шикует. Похлёбка слишком пересоленная, а куски морковки недоварены, но после дня голода на такие мелочи не стоит обращать внимания. Людвиг глотал, почти не жуя, отвлекаясь, чтобы вытереть бегущий с лица пот. Эйнар склонился над миской и быстро работал ложкой.

      – Приходите ко мне, святой отец, – пробурчал старик, кого-то передразнивая. – Я вас накормлю, горячую воду приготовлю. Чтобы я сюда ещё раз пришёл? Тьфу!

      – Ты вявенник? – спросил Людвиг.

      – Прожуй сначала, – подсказал нордер.

      – Ты священник?

      – Да я тут единственный слепой, – старик показал пальцы, усеянные кольцами разных цветов. Белые глаза, на которых не видно зрачков, говорили сами за себя.

      – Старая вредная жопа, – шепнул Эйнар.

      – Я, может, и слепой, но не глухой. Сам ты жопа.

      Северянин усмехнулся и продолжил есть. Паренёк, сидящий рядом со священником, натянул грязную соломенную шляпу до глаз. Сальные волосы отросли до плеч и закрывали лицо, видны только тонкие губы, которые парнишка постоянно кусал. Если присмотреться, то он кажется постарше, может, одного возраста с нордером. Паренёк заметил взгляд Людвига и тут же уставился в пол.

      – А вот его пугать не надо, – сказал священник. – Он мои глаза, с ним я и хожу по миру, рассказывая истории.

      – И о чём? – спросил Эйнар.

      – То, о чём интересно слышать людям. Об Очищении и о том, как Старцы продали мир. И об ошибках прошлого, конечно. Люди почему-то любят, когда их пугают, что тяжёлые времена повторятся.

      Нет уж, об ошибках прошлого слушать не хочется. Эйнар вытянул указательный палец, большим взвёл воображаемый курок и прицелился в висок. Людвиг тихо фыркнул, вспоминая безвременно почившего отца Мецгера. Главное, чтобы этот дед не был хотя бы вполовину таким злобным.

      – И как пойдём? – спросил Людвиг, жуя ещё тёплый хлеб.

      – Посмотрим, – нордер зажал рот рукой и сдержал отрыжку. –