Черный шлейф атаки. Михаил Анатольевич Гришин

они раздувались от смеха, пыжились, до боли лихорадочно стучали кулаками по броне, чтобы хоть как-то разрядить комичную ситуацию и не расхохотаться на виду у лейтенанта.

      Но всякому терпению приходит конец, и, когда Дробышев по-дружески приобнял растерянного Григория, парни не выдержали, спрыгнули с танка на землю по другую сторону и, спрятавшись за броню, принялись громко хохотать, поминутно выглядывая из-за башни.

      …Место для капонира выбирали всем экипажем. Выбирали долго, прикидывая расстояние до деревьев, видневшихся за дальними холмами, откуда должны были наступать фашисты, намечали ориентиры. Но последнее слово все-таки осталось за Григорием. Михайлов остановился, по его разумению, на самом удобном месте, у кустов без меры разросшейся вербы, немного на спуске, где издалека заметить спрятавшийся замаскированный танк практически было невозможно.

      – Товарищ лейтенант, – сказал Григорий, удовлетворенный осмотром и своим выбором, – обзор у нас будет замечательный. Немцы как на ладони будут видны в отличие от нас. Да и опять же овраг под боком, если в контратаку пойдем, можно опять им финт ушами сделать…

      – Опять хочешь рейд по балке устроить? – посмеиваясь, спросил Дробышев. – Вряд ли это вновь пройдет, немцы теперь ученые.

      – А мы им, товарищ командир, тогда что-нибудь новенькое придумаем, – сказал Ведясов, с удовольствием потирая ладони, будто готовясь у себя на мордовском празднике Сабантуе к схватке с противником на кулаках. – У нас, сами знаете, за этим дело не заржавеет. Леня, я верно говорю?

      – Ну, это само собой, – охотно поддержал товарища Бражников и величественно развел руками, они переглянулись и вновь оглушительно захохотали, очевидно, вспомнив недавнее растерянное лицо Григория.

      – Отставить смех! – строго прикрикнул на парней Дробышев. – Лопаты в руки и за дело… пока энергия в вас кипит.

      После этих слов новый взрыв хохота заряжающего и радиста-стрелка потряс теплый, провонявший бензином воздух. Взгляд Петра Дробышева моментально сделался мрачным, ничего хорошего не обещая расшалившимся парням.

      С опаской поглядывая на командира, Илькут с Ленькой, быстро взяли штыковые лопаты, поспешно направились к вербам, не дожидаясь, когда командир рассвирепеет окончательно. Но по дороге они все равно продолжали дурачиться, заговорщицки толкая друг друга плечами, всхлипывая от сдерживаемого смеха.

      – Как дети малые, – с досадой пробормотал Дробышев, проводив их долгим взглядом.

      И хоть смотрел он сурово и неприступно, Гришка заметил в его темных глазах усмешливые искорки, означавшие, что на парней он не в обиде и за любого из них готов сложить свою голову.

      – Смешинка в рот попала, и уже никакие они не бойцы, а самые настоящие раздолбаи, – все же сказал он с раздражением, отчаянно махнул рукой и направился за ними, держа лопату посреди черенка, как копье.

      Посмеиваясь, Григорий закинул лопату на плечо, пошел следом, невольно прислушиваясь к негромкой матерщине