Светорада Золотая. Симона Вилар

смогу натянуть лук. Да что там через седмицу – я уже завтра в Киев поеду. Ну а там уже начались сборы в Смоленск.

      Он вдруг бросил быстрый внимательный взгляд на сидевшую напротив подругу и отвел глаза.

      – Прости, Ольга.

      Она невозмутимо глядела перед собой, заплетая и расплетая кончик косы. И сказала ровно:

      – Я тоже хочу попросить Олега взять меня в Смоленск. Интересно мне на невесту молодого князя поглядеть. Сам-то что скажешь о Светораде этой, Стрелок? Ты ведь родом из смолян. Мне кто-то сказывал, что некогда ты жил при дворе князя Эгиля.

      – Жил, – подтвердил Стема, опустив голову так, что длинные волосы упали на глаза.

      – Ну так поведай, что за краса ненаглядная эта ваша княжна? Неужто настолько краше меня?

      Ольга с деланной шутливостью подбоченилась.

      Стема довольно долго молчал, вороша сучья в костре. Заговорил негромко:

      – Когда я покинул Смоленск, ей всего одиннадцать годочков было. Маленькая такая была да тоненькая, как прут. Правда, грива волос знатная – чистое золото. Этим она в отца пошла. Эгиля ведь не только за богатство Золотом прозвали, но и за блеск волос солнечный. Ну, и Светорадка…

      Он вновь умолк, но Ольге его слов было мало, она расспрашивала еще и еще, однако обычно словоохотливый и любящий все приукрасить Стемид на этот раз был до странности краток. И неожиданно Ольга догадалась:

      – Да ты не больно-то любишь ее!

      Стема резко поднялся, отошел в тень, а когда вернулся к костру, лицо его было словно вырезанным из камня.

      – А за что мне ее любить, такую подлую и лживую? Ей погубить человека – что мне белку стрелой в глаз сбить. Ведь была еще совсем дитя, а гадостей могла сотворить немало.

      – Расскажи, – попросила Ольга и даже почувствовала в душе радость.

      Стрелок заговорил не сразу. Сел, уронив голову, пряча за длинной челкой глаза.

      – Я при тереме Эгиля сызмальства жил. Мать моя умерла в родах, и княгиня Гордоксева взяла меня еще глуздырем[54] под свою опеку взяла. Они с матушкой когда-то были подругами, вот она и позаботилась о ребенке подруги. Кудияр ведь изначально и не ведал, что я родился. Он мать на капище Лады брал. Ну ты знаешь, Ольга, когда девица долго в девках засиживается, волхвы ее на капище отправляют. Нельзя ведь, чтобы женщина забывала для чего ей боги дали лоно, вот и должна избавиться от девства, сойтись с мужчиной, какой придет. Но Гордоксева о подружке позаботилась, отправив к ней дружинника Кудияра. Сама подумай, кому девице лучше отдаться: мужику безродному, случайно к капищу забредшему, или дружиннику славному? Вот Кудияр по просьбе Гордоксевы и пошел. И, видать, хорошо постарался, раз матушка сразу же не только девственности лишилась, но и понесла в одночасье. Только я выходил из нее как-то не так, и мать померла в родах, дав мне жизнь. Я же в тереме Гордоксевы остался. Причем Кудияру она долго ничего не сообщала. Ведь… Поговаривали, короче, что не появись в Смоленске златовласый Эгиль, Гордоксева с Кудияром бы сошлась.

54

Глуздырь – младенец несмышленфый.