Прекрасные и обреченные. По эту сторону рая. Фрэнсис Скотт Фицджеральд

в том, есть ли у тебя хоть капля здравого смысла, о котором я говорю.

      – Полагаю, есть. – Энтони было стыдно, что приходится терпеть нотации старого ханжи, и в его следующих словах уже зазвучало холодное высокомерие: – Я прекрасно справлюсь. А вы, похоже, считаете меня ни на что не годным человеком. В любом случае я приехал сюда, только чтобы сообщить о предстоящей в июне свадьбе. Всего хорошего, сэр. – Отвернувшись от деда, он направился к двери, не зная, что впервые за все время сумел тому понравиться.

      – Подожди! – крикнул вслед Адам Пэтч. – Хочу с тобой поговорить.

      – В чем дело, сэр?

      – Присядь. Останься на вечер.

      Несколько смягчившись, Энтони снова занял прежнее место.

      – Простите, сэр, но вечером я встречаюсь с Глорией.

      – Как ее зовут?

      – Глория Гилберт.

      – Из Нью-Йорка? Одна из твоих знакомых?

      – Она со Среднего Запада.

      – А чем занимается ее отец?

      – Работает в целлулоидной корпорации или тресте, что-то в этом роде. Они из Канзас-Сити.

      – Свадьба будет там?

      – Нет, чего ради? Мы думаем пожениться в Нью-Йорке, тихо, скромно.

      – А что, если устроить свадьбу здесь?

      Энтони пребывал в нерешительности. Предложение деда не слишком привлекало, и все же следовало проявить благоразумие и по возможности попытаться пробудить в старике личный интерес к их с Глорией супружеской жизни. Кроме того, Энтони слегка растрогался.

      – Очень любезно с вашей стороны, дедушка, только ведь это доставит множество хлопот.

      – Вся жизнь состоит из сплошных хлопот. И твой отец здесь женился, только в старом доме.

      – Но мне казалось, он женился в Бостоне.

      Адам Пэтч задумался.

      – Ты прав. Он женился в Бостоне.

      Энтони стало неловко за попытку поправить деда, и он тут же загладил оплошность:

      – Я поговорю с Глорией. Лично мне предложение нравится, но вы же понимаете, нужно посоветоваться с Гилбертами.

      Дед с глубоким вздохом прикрыл глаза и устроился поглубже в кресле.

      – Торопишься? – спросил он уже другим тоном.

      – Не очень.

      – Интересно, – начал Адам, устремив спокойный подобревший взгляд на шелестящие за окнами кусты сирени. – Интересно, задумываешься ли ты когда-нибудь о будущем?

      – Ну… иногда.

      – А вот я много размышляю о том, что будет дальше. – Его глаза затуманились, но голос звучал отчетливо и уверенно. – И сегодня сидел здесь и думал, что нас ждет в будущем, и вдруг вспомнился один день почти шестьдесят пять лет назад, когда мы играли с младшей сестренкой Энни вон там, где сейчас стоит летний дом. – Старик показал на большой цветник, на глаза навернулись слезы, и голос дрогнул. – Мне приходят в голову разные мысли… по-моему, тебе следует больше думать о будущем. Нужно быть… более уравновешенным и целеустремленным… – он замолчал, подыскивая нужное слово, – проявлять больше трудолюбия, что ли…

      Тут выражение его лица переменилось, захлопнувшись, словно капкан, и