Демон, которого ты знаешь. Айлин Хорн

и психотерапевт, работаю с пациентами, которые склонны к агрессии и насильственным действиям.

      Легкое любопытство перерастало в изумление.

      – Вы хотите сказать, что общаетесь, разговариваете с такими людьми?

      Нередко за этим следовала импровизированная лекция на тему о том, что «заниматься проблемами» подобных «монстров» – это «потеря времени», или же о том, что с такой профессией я скорее сама сойду с ума – «им ведь нельзя помочь, они же родились такими, разве не так?». Время от времени какой-нибудь пассажир-англичанин, наклонившись ко мне, мог, понизив голос, сказать:

      – Если откровенно, я думаю, парламенту следовало бы вернуть закон, позволяющий вешать таких типов.

      Сейчас крайне редко кто-то пытается завязать беседу, пока пассажиры устраиваются в самолетных креслах и пристегивают ремни, но даже если это происходит, я предпочитаю говорить, что моя профессия – флорист. Тем не менее считаю, что всем, у кого человеческая жестокость вызывает интерес и одновременно отторжение, стоило бы знать, какие существуют методики лечения людей, склонных к насилию. И цель моей книги – дать им возможность это узнать.

      Название книги связано с латинской пословицей, которая гласит, что демоны, которых мы знаем, менее опасны, чем те, которые нам неизвестны. Если бы среди моих попутчиков оказалась люди, из которых можно было бы сформировать небольшую психотерапевтическую группу, я бы, пожалуй, проверила их способности к образному мышлению, попросив подумать над этой пословицей и сказать, как они ее понимают. Я часто представляла себе такую гипотетическую психотерапевтическую группу как небольшое сообщество общительных, разговорчивых людей. Мы с ними могли бы открыть дискуссию, заговорив о знакомых им разновидностях демонов, существующих в тех или иных религиях или же в их фантазиях.

      – А что вы скажете о демоне, которого мы не знаем? – спросила бы я в какой-то момент. – Кто это в вашем понимании?

      – Очевидно, это кто-то нам незнакомый или что-то нам чуждое, – ответил бы кто-нибудь из моих собеседников. – Вроде тех ужасных людей, с которыми вы работаете.

      Надеюсь, со временем члены группы с удивлением поняли бы, что это также может быть жестокое и подчас неосознаваемое нами «я», живущее внутри каждого из нас. Я прекрасно понимаю, что для многих было бы нелегко это принять. Здесь уместно привести, слегка перефразируя, слова дочери короля Лира: «Самих себя всегда мы плохо знаем».

      В следующих далее историях я расскажу, как именно мои коллеги и я работаем с «ужасными людьми», и продемонстрирую, насколько важно бывает выслушать человека и проявить к нему сострадание. Я не осуждаю тех, кто не согласен с этим, как не осуждаю и моих пациентов, и прекрасно понимаю, почему у многих людей сложилось весьма категоричное мнение по поводу моей работы. Всех завораживает то, что мы называем злом, а именно – способность человека к проявлениям насилия и жестокости. Контент наших новостных и развлекательных СМИ – лучшее тому доказательство [1]. Даже если глобальная статистика указывает на медленное и постепенное, но все же неуклонное сокращение числа всевозможных проявлений насилия в современную эпоху, наше желание знать о них как можно больше, наоборот, растет. Говоря об этом, говорю и о себе – в конце концов, я не случайно выбрала свою профессию.

      В 1980-х годах, когда я училась в медицинском институте, к психиатрии как науке и специальности многие все еще относились с пренебрежением и скептицизмом, хотя к тому времени все уже давно признали важность и необходимость не только телесного, но и душевного здоровья. (Как любит говорить один мой коллега, «врачи-психиатры следят только за той частью человеческого организма, которая голосует».) Будучи студенткой, я некоторое время пыталась углубленно изучать ортопедическую хирургию – вероятно, по той причине, что мне нравилось приводить в порядок поврежденные кости и суставы, а также потому, что я могла ясно видеть положительный практический эффект, которого добивались представители этой медицинской специальности. Но меня также интересовала психиатрия с ее вниманием к тому, как и кем именно осознает себя тот или иной человек и как он коммуницирует с окружающим миром. Мне казалось, что эта медицинская специальность способна стать серьезным стимулом к интеллектуальному и эмоциональному развитию. Я видела, что потенциал такого сложного механизма, как человеческий мозг, поистине огромен и что воздействие на восприятие людьми окружающего мира может иметь большое значение – как в сугубо личном, так и в более широком плане.

      На протяжении веков люди часто использовали в качестве метафор для обозначения человеческого сознания технологические термины. Вероятно, в наше время мы чаще всего сравниваем наше сознание с компьютером – некой машиной, в которую как бы встроена личность того или иного конкретного человека. Данные о мыслях и эмоциях «обрабатываются» и «сохраняются», меняя предмет наших размышлений или занятие, мы «переключаем режимы». Подобное представление о сознании само по себе в какой-то степени требует изучения, но при этом дает очень слабое представление о сложности и важности человеческого опыта, особенно в сфере межличностных отношений, в которую мы погружены

1

Размышления о природе зла можно найти здесь: Adshead, G. (2006) ‘Capacities and Dispositions. What Psychiatry and Psychology Have to Say about Evil’, в Mason, T. (Ed.), Forensic Psychiatry: Influences of Evil (New Jersey: Humana Press), pp. 259–71.