Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян. Василий Панфилов

рубит его по ногам, а когда тот непроизвольно скорчился от боли – добивает.

      Заминка… Улан спешно собирает и перезаряжает оружие. Пусть он скептически относится к огнестрелу восемнадцатого века, но владеть он им умеет – и отменно! В том числе и перезаряжать: офицер мог бы дать фору любому из ветеранов Фридриха, способных сделать шесть выстрелов в минуту, перекрыв этот рекорд почти вдвое. А когда не нужно стрелять, а только перезарядить… Пруссаки не успели и опомниться, как перед князем лежали полтора десятка заряженных пистолетов, а сам он спешно затаскивал тяжеленную тушу убитой лошади поверх другой, создавая достаточно надёжную защиту от пуль.

      Вперёд вышел один из прусских офицеров, держа в руке зелёную ветвь. Князь встал во весь рост – для пуль, особенно пистолетных, расстояние было далековато.

      – Мы есть… кирасиры великого Фридриха… – на ломаном русском начал он.

      – Я знаю немецкий, – ответил ему Владимир на немецком же, – не стоит коверкать язык.

      Благодарно поклонившись, немец продолжил:

      – Мы уже сталкивались с русскими уланами и признаём, что они воины, ничем не уступающие нам.

      Ответный поклон кирасиру, и тот продолжает:

      – Может, пропустишь нас? Вестовой с пакетом уже ускакал, и тебе нет нужды умирать.

      «Какой пакет?» – пронеслось в голове у попаданца, но почти тут же он понял: пруссаки решили, что наткнулись на гонцов, один из которых ускакал, а второй остался прикрывать отход. Хорошо… Похоже, конкретно эти вояки не подозревают о русском обозе. Но если пропустить – это ненадолго…

      – Мне нравится это место, – скаля зубы, ответил поручик, – здесь хорошо умирать.

      – Но ты ранен, а мы обещаем тебе приемлемое содержание в плену, – попытался вразумить его кирасир.

      «Верить им? Они дадут слово и честно сдержат – может быть, а вот вышестоящее командование такого слова не давало…»

      – Это не моя кровь, – оскалил зубы князь, – а вражеская.

      Он прекрасно знал, что после того, как вспорол животы нескольким лошадям, покрылся кровью буквально с ног до головы.

      Разговоры поручику надоели, пруссакам он не слишком верил, да и… Если уж погибать (а в этом попаданец уже не сомневался), то красиво.

      – И скот падёт… – негромко продекламировал он. А затем начал повышать голос с каждой новой строчкой:

      И близкие умрут.

      Все люди смертны!

      Лишь одно бессмертно!!

      Слава великих дел!!

      Отсалютовав клинком, кирасир ушёл, и начался планомерный бой, без всяких наскоков и попыток взять одиночку с голыми клинками. Два-три фехтовальщика шли вперёд, прикрываемые стрелками. Экстремал отстреливался, прыгал пардусом – и убивал, убивал… Непонятно было, почему они не хотят дождаться пикинёров или артиллерию… Может, скорость важнее всего? Или профессиональная гордость – та, что превыше разума…

      Убивал, но и сам получал раны. Раны неопасные по отдельности, но многочисленные