Падение божества. Холли Рене

не заслуживал того, что она готова была мне дать. И хотя я понимал, что нам не стоит вести этот разговор, потому что она выпила, я боялся, что больше не получу такой возможности.

      Джози скрестила руки на груди и уставилась на свои туфли.

      – Я не понимаю, о чем ты хочешь говорить.

      Мое сердце неистово забилось, когда она посмотрела на меня.

      – Ты не дала мне возможности объяснить.

      Она покачала головой, и я понял, что ей плевать, что я собираюсь сказать. Она не хотела слушать мои жалкие оправдания, и я не мог ее винить.

      – Какое у тебя самое любимое воспоминание? – Я спросил ее о первом, что пришло мне в голову, пока она оставила меня стоять здесь как дурака.

      – Что? – Она откинула волосы с лица.

      – Твое любимое воспоминание, – повторил я и огляделся. Рядом не было никого, кто мог нас услышать. Я мог задать любой вопрос, и никто бы ничего не узнал.

      – Тебя в нем нет. – Она фыркнула, и я рассмеялся.

      – Я этого и не ожидал.

      Она закатила глаза, подошла к большому дереву, растущему в центре двора, ткнула его носком туфли, затем повернулась ко мне: – Зато ты есть в моем самом нелюбимом воспоминании.

      – Надо же! – Я потер рукой грудь. – Ты хочешь сказать, что среди твоих воспоминаний нет ничего хуже? Ни сломанных костей, ни особенно неприятных кишечных инфекций?

      – Нет. – Она прислонилась к дереву и уставилась на меня: – Самое худшее – это ты.

      Я открыл рот, но она быстро перебила меня:

      – Я беру свои слова обратно. А то для тебя слишком много чести. Хуже всего видеть, как умирает мать.

      Она произнесла это так бесстрастно, и я не представлял, как мне реагировать. Я мог справиться с ее ненавистью или нахальством, но не знал, как быть вот с этим.

      – Мне жаль. – Я засунул руки в карманы. – Наверняка твое самое любимое воспоминание тоже связано с ней.

      На ее лице появилась едва заметная печальная улыбка.

      – Да, так оно и есть. Хотя это странно, ведь в нем нет ничего грандиозного.

      – А о чем оно? – Необходимо, чтобы Джози продолжала. Она заговорила о матери, позабыв о ненависти ко мне, и я наконец-то мог вздохнуть свободно.

      – Когда мне было десять лет, она устроила для меня и моих подруг дом с привидениями. Все было украшено лентами, вырезанными из черных пакетов для мусора, и висячими призраками, которым было, наверное, лет двадцать. – Она запнулась, но на ее лице по-прежнему играла улыбка. – Я сначала очень смущалась, но мои друзья были в восторге. Мама придумала для нас детективную историю с убийством, которое нам предстояло раскрыть, и к концу вечера мы были вне себя от страха.

      Она смотрела на меня сквозь полуопущенные ресницы.

      – Это глупо, да? Не таким должно быть любимое воспоминание.

      – Ничего не глупо. – Я сделал маленький шаг вперед, и она напряглась. – По-моему, это замечательное воспоминание.

      – Дело даже не в самом воспоминании об этом вечере, а в том, сколько усилий она в это вложила. Знаешь, я вела себя ужасно, потому что беспокоилась, что подумают мои