Генерал. Виктория Волкова

девчонку в номер.

      – Там, – задыхается она от волнения. – Там…

      – Выдыхай, – чуть сжимаю тонкую руку. И сразу меня торкает не по-детски. Будто я монах хренов и никогда за руку никого из женщин не держал.

      В труселях головастый друг приходит в движение. Только от одного прикосновения. Такое бывает? Так и хочется сграбастать девчонку в охапку и унести в постель. Но сердце разрывается от тревоги. Не просто так Катерина ко мне прибежала. Случилось что-то. Хорошо хоть, сама цела. Да я любого порву за нее.

      – Катя, – заглядываю в лицо.

      – Там… Юра… на полу весь в крови. Я не знаю, что делать… – заламывает она руки. – Евгению Ильичу уже позвонила. И в скорую. Но мне страшно, – прикасается к вискам Катерина. – И Лариса с Юрой. А я одна. Побудьте со мной, пожалуйста, пока папа замену не пришлет.

      В больших черных глазах стоят слезы. Грудь вздымается по тонким свитерком.

      «Господи, девочка! Да я же с удовольствием!» – ликую мысленно. И заявляю строго.

      – Конечно, Катя. Мне с тобой пойти или ты здесь останешься? Второй вариант предпочтительнее. А к тебе я сам схожу. Все проверю и вернусь.

      – А можно так? – охает Катерина и добавляет смущаясь. – Я бы осталась. Мне страшно…

      – Тебе все можно, – улыбаюсь я. – Тут тебя точно никто искать не будет. Можешь даже поспать.

      – Нет, я подожду, вы только возвращайтесь быстрее, Василий Петрович, – умоляет Катерина.

      Василий Петрович, мать вашу! Да меня с двадцати пяти лет по имени отчеству зовут, но только сейчас такое обращение раздражает. Ну какой я тебе Петрович, девочка?

      – Никому не открывай, – велю строго. – И лучше ни к двери, ни к окнам не подходи.

      – Да, я знаю правила, – послушно соглашается девчонка.

      Робко проходит в комнату, садится на диван.

      – Телевизор включить?

      – Нет, спасибо.

      Выскочив в коридор, только сейчас замечаю на ногах тапки на босу ногу. Эх ты, Вася-Вася! Совсем головой поплыл. Кроссовки бы обул, что ли?

      «Да ладно, плевать. Я и босой отобьюсь», – усмехаюсь криво. Решительно захожу в первый люкс, где около Юры хлопочет Лариса. Накладывает повязку на рану, бинтует голову. Ни врачей, ни охраны.

      Что происходит, бл*ть?

      – Что с ним? – спрашиваю резко.

      Женщина дернувшись, поднимает на меня глаза.

      – Кажется, кома, Василий Петрович, – всхлипывает она. По лицу потоком льются слезы, но Лариса не обращает на них никакого внимания. – Жив он. Видимо травмировался при падении.

      – Врача вызвали?

      – Катя сразу позвонила Евгению Ильичу, – вздыхает Лариса, утирая слезы. – И в скорую.

      «Молодец девчонка! Не растерялась», – улыбаюсь мысленно.

      – Чем помочь? – в упор смотрю на Ларису.

      – А Катя где? – отвечает она вопросом на вопрос.

      – В безопасности, – ухожу от прямого ответа. И снова повторяю, – Чем помочь, Лариса?

      – Переложить бы его на кровать, – всхлипывает она. – А то на полу холодно.

      – Он