Некроманс. Opus 2. Евгения Сафонова

отнёсся максимально серьёзно.

      – Кто?

      – Не знаю. Я никого не видела. Но мне всё равно казалось. – Ева встревоженно поёрзала на жёстком камне. – Если перебраться через садовую ограду, это возможно, так ведь? Особенно если у тебя подзорная труба или что-то в этом духе… И ты скроешься под чарами, или артефакт поможет тебе слиться с деревом или стеной, как сделал этот парень, Тиммир…

      – На стенах висит охранный контур, оповещающий меня о проникновении. Хотя его при желании можно обойти.

      – Твой контур – да обойти?

      – Я специально поставил на стены не самый сильный. Чтобы милые люди, время от времени желающие меня убить, не пугались и пролезали в сад, где их уже ждет нечто посильнее. И посмертельнее. – Так вот почему секретарь лиэра Кейлуса почти успешно завершил свою шпионскую миссию. – Но все ярусы сада, кроме первого, окружают чары, препятствующие обзору извне. Если, конечно, кто-то не изобрёл артефакт, способный их пробить… Смогли же «коршуны» наложить на меня маячок.

      Ева вспомнила мерцающий монокль, что когда-то видела у помилованного ею Тиммира Лейда.

      По коже её пробежал бы холодок, не будь она и без того холоднее некуда.

      – Думаешь, снова «коршуны»? Или другие посланцы твоего дядюшки?

      – Не знаю. Но будь вдвойне осторожной. – Герберт погладил её по волосам. – Не волнуйся, в замок никому не проникнуть. Здесь ты в безопасности. Просто не выходи наружу без меня, ладно?

      Провожать себя он запретил. Так что Ева провожала его взглядом, стоя у окна тренировочного зала, пока далёкая фигурка в синем плаще не растаяла в воздухе у самых ворот. Тогда, пытаясь не прислушиваться к голосу неясной тревоги, она отступила от широкого подоконника и, вытащив на середину зала стул, с некоторых пор всегда ждущий в углу, открыла прихваченный футляр с Дерозе.

      Оставалось надеяться, что предчувствия в кои-то веки её обманывают. Благо Ева знала отличный способ забыть обо всём, о чём ей хотелось забыть.

* * *

      – Так что там с письмами? – по-прежнему вполголоса уточнил Герберт.

      – Как я понял, тебе нужны послания от девы, которая сперва благосклонно принимает ухаживания, а затем отвергает опостылевшего поклонника?

      Безопаснее было бы обсудить всё по кристаллу, но чем дольше длился бы сеанс магической связи, тем тяжелее оказалась бы головная боль, которую Герберту суждено было ощутить в качестве отката. Поскольку последствия ночной передозировки и без того давали о себе знать (перенос в столицу из дома дался некроманту куда тяжелее обычного), детали решили обговорить при личной встрече. Всё равно среди бдительных слушателей нового акта их семейной драмы магов не наблюдалось, а любые артефакты, пронесённые тайком, защита поместья размагничивала: можно было не бояться, что кто-то услышит больше положенного.

      И пусть время от времени с крика братья переходили на зловеще пониженный тон – пожелания скорейшей мучительной смерти в любом случае лучше не выкрикивать, а шипеть.

      – Магией подделать не могу.