Легенды Сэнгоку. Семизубый меч. Дмитрий Тацуро

слову. Несмотря на молодость, Кобаякава так и источал из себя притягивающую прозорливость.

      Последним выступал высокий человек, среднего возраста, с квадратным подбородком, разделённым ямочкой, с подчёркивающей аккуратной бородкой. Лицом грубым, но не отталкивающим, на котором уже зарубцевались шрамы. Аристократическую причёску, с полу загнутым, стоячим кверху хвостом, дополняла привлекательная проседь в висках. Представился он, как Мацунага Дандзё Хисахидэ и его просьба оказалась самой необычной и смелой, поднявшая недовольный ропот среди большинства присутствующих. А он, всего-то попросил о помиловании одного человека, покинувшего этот мир уже двести лет тому назад.

      Дело в том, что во время войны Намбокутё18, некий человек вступился за Императора, что оспаривал власть у другого потомка богов. И не просто вступился, а поднял целую армию, дабы защитить его светлость от недругов. Но, к сожалению, проиграл и погиб, однако, не отступивший от своей цели и верный своему долгу до конца, как истинный слуга своего господина. В последствии, сей Император тоже лишился влияния, а верный слуга был заклеймён предателем и бунтовщиком. Многие считали его героем, но говорить об этом в слух не решались. Имя ему было Кусуноки Масасигэ и для чего Мацунаге понадобилось его прощение, оставалось лишь догадываться. Эта благородная и вопиюще дерзкая попытка, как ни странно, была поддержана сёгуном. Ведь именно первый Асикага стал виновником гибели этого непрощённого героя. Так или иначе, но Огимачи тэнно в ярость не пришёл, несмотря на недовольства чиновников и даже обещал подумать.

      Из дворца Императора выбрались уже затемно. Город освещали тысячи фонарей, расставленных по периметру улиц и проспектов, что придавало Киото поистине сказочный вид. Столица блестела мириадами огней, словно ночной, звёздный небосвод.

      Кагэтора неторопливо проследовал к своим людям, приготовившим процессию в обратный путь до поместья. В паланкин он не сел, как и утверждал ранее, а затребовал коня, которого так и не привели.

      – Наоэ! – возмутился князь. – Ты испытываешь моё терпение!

      – Но господин, – Кагэцуна себя виноватым не считал. – Все будут смотреть и подумают, что даймё Этиго настоящий грубиян и не имеет чувства такта! Нас и без того все считают дикарями.

      – Мне всё равно, – отмахнулся Кагэтора. – Я в этот ящик больше не полезу! Не поеду верхом – пойду пешком, мне не привыкать.

      – Кагэтора-сама! – взмолился Наоэ. – Прошу вас – ещё разок! И я больше никогда не попрошу вас об этом!

      – Нет!

      – Вы так говорите, потому, что к вам не подходили местные аристократы и не задавали непотребные вопросы!

      – Какие ещё вопросы?

      – Чем мы подпиливаем рога? Кто водится в нашей шерсти на теле – вши или блохи?

      Кагэтора тихо рассмеялся, услышав ответ. Зато Кагэцуне было не до смеха и его действительно заботило, что говорят о северянах в столице.

      – Не обращайте внимание

18

Намбокутё – период «северного и южного дворов» с 1333 по 1391 г.г., ознаменовавшийся падением сёгуната Камакура, враждой двух Императоров и рассветом сёгунов Асикага.