Когда замуж, Инка?. Лиззи Дамилула Блэкберн

голос заставляет меня вскинуть бровь. Я оглядываюсь, сердце бьется с утроенной скоростью. В двери высится тетя Дебби собственной персоной.

      – Функе, что у тебя с пунктуальностью? – Одна моя мамаша продолжает называть свою младшую сестру ее африканским именем. – Разве в приглашении, которое я тебе вручила, не написано черным по белому «два часа дня»? По тебе можно сверять африканские часы!

      Тетя Дебби с досадой фыркает и снимает с толстого носа огромные темные очки Chanel.

      – Между прочим, Толу, я живу неблизко, в Хэмпстеде.

      Вся комната хихикает, я борюсь с побуждением закатить глаза. Да, тетушка, всем известно, что вы с мужем заработали уйму денег, умело вкладывая деньги, необязательно все время об этом напоминать.

      – Поездка заняла более часа, – сообщает она, тщательно изображая «британский» акцент. Он у нее как пальто: хочет – наденет, хочет – снимет. – Да, чуть не забыла… – Она складывает очки и вешает их в вырезе шелковой белой блузки. – Моему «Порше» здесь ничего не угрожает?

      У мамы отваливается челюсть, Биг Мама скалит белоснежные зубы.

      – Не тревожься, Дебби, Пекхэм нынче уже не тот, что прежде, – говорит высоким фальцетом тетя Блессинг, старшая из трех сестер. В отличие от мамы и от тети Дебби, у тети Блессинг выговор дикторши Би-би-си, приобретенный за тридцать с лишним лет работы барристером. – Это место существенно облагородилось.

      – Облаго… что?.. – недоуменно бормочет моя матушка.

      Кеми вмешивается, чтобы не позволить им вступить в спор:

      – Кажется, мама, ты хотела помолиться за Инку? – Она складывает руки на огромном животе и кивает тете Дебби. – Не беспокойся, тетушка, никто твою машину не тронет. Мы с Уче живем здесь уже почти год, и на наш «Форд Фиесту» ни разу никто не покусился.

      – Кто позарится на такое… ладно, неважно. Я хочу помолиться, Тулу. – От этих слов тети Дебби у меня сводит живот. – Нам всем полезно сменить тон. И потом, я опоздала. – Она ерошит себе парик. – Помолиться за племянницу – наименьшее, что я могу сделать.

      Она адресует мне широкую улыбку, я в ответ улыбаюсь одними уголками рта.

      «Не воображай, что я забыла, что ты натворила на свадьбе у Кеми…» – думаю я, глядя, как она молитвенно жмурит глаза.

      – Боже милостивый, благодарим Тебя за старшую дочь Тулы, Инку Беатрис Оладежи.

      Женщина справа выдергивает свою руку из моей.

      – Простите… – шепчу я, решив, что сделала ей больно.

      – Благодарим Тебя за замечательную работу, которой Ты наделил Инку, за дом, купленный ею несколько лет назад. Она – пример для подражания, она многого достигла.

      Я расправляю сгорбленные плечи. Что ж, пока что неплохо!

      – Великий Боже, – продолжает она, – начинается новый год…

      – Новый год, – повторяет за ней мама.

      – В Библии сказано, что для Тебя нет ничего невозможного…

      – О да, великий Боже! – подхватывает мама.

      – Памятуя об этом, молю Тебя, Господи,