Шахта. Дэвид Дж. Шоу

хоть что-то сказать, чтобы остановить поток воспоминаний. – Кошатники утверждают, что кошки умнее. Собачники – наоборот. Просто собак легче очеловечить. Они могут быть поводырями или вытаскивать детей, провалившихся под лед. А кошки… кошки смотрят на невидимых монстров.

      Невидимые монстры. Так Аманда объясняла привычку Дымка в течение нескольких минут неотрывно смотреть в одну точку в углу.

      – У меня кровь стынет в жилах оттого, как они играют со своей добычей. – Баш демонстрировал навыки вспенивания молока. Турбо-кофе скоро будет готов. – Они возятся со своей жертвой, мучают ее, а потом разрывают на части. Для них это просто веселая игра. Обыденный садизм. Это у них врожденное, записано на костях.

      – Думаю, кошачий интеллект так пугает, потому что в нем есть что-то внеземное. – Джонатан не мог избавиться от мысли, что всякий раз, когда Дымок устраивался у Аманды между ног, совершалось нечто порочное. Ее интерес к хорошему сексу угас, но Дымок каждую ночь проводил на своем ложе. По крайней мере, Аманда признавала, что секс с Джонатаном был хорошим…

      Кофемашина забулькала и зашипела. Этот звук ни на что не похож. Кухня наполнилась разрушительным, астматическим шумом.

      Если бы Джонатан пожаловался Аманде на Дымка, спровоцировал бы очередную ссору. А их и без того было чертовски много. Все аргументы заканчивались на непоколебимом взгляде Аманды на детей и жизнь в реальном мире и на то, чем занимаются нормальные люди. Затем следовал кошмар в виде невысказанных упреков и молчаливого несогласия.

      Задай этот вопрос позже. Пошел ты, мудак.

      Отношения были слишком испорчены, чтобы наладиться. Джонатан и Аманда совершенно не подходили друг другу. Они не могли прийти к одному мнению о простейших вещах. Он знал это. А еще знал, что очень скучает по ней. Ее отсутствие – словно разъедаемая кислотой дыра у него в желудке, которая никогда не затянется. Все напоминало о ней. В магазинах он видел вещи, которые могли бы ей понравиться. Ему было больно оттого, что он скучает по ней. Но еще больнее оттого, что она по нему не скучает. И даже если скучает, никогда не покажет. Это было бы проявлением слабости. Любой их разговор напоминал египетскую гробницу с множеством ловушек. Только то, что они слишком хорошо знали друг друга, позволяло в них не угодить. Он скучает по ней прямо сейчас. И будет скучать, когда свернется калачиком на диване.

      Печенье. Пора завести новых друзей.

      – Вот, – сказал Баш. – Заполни дыру в своей душе. – Чашка с турбо была размером с пивную кружку. Пульсирующий жар, накрытый белой шапкой молочной пены.

      Джонатан сделал глоток и почувствовал, что мир вокруг меняется.

      – Баш, мы с Амандой…

      – Стоп-стоп-стоп. – Улыбка исчезла с лица Баша. – Я больше не хочу слышать про Аманду. Нет. С этой дурной привычкой надо кончать. Никакой Аманды. Ее не существует, ты понял?

      Он не ожидал такого отпора, но Доктору Башу, наверное, виднее. Он умел читать мысли.

      – Хорошо, а что насчет вашей с Камелой турнирной таблицы?

      – Боюсь, моя дорогая