Я на тебе (не) женюсь. Диана Рымарь

Особенно твоему позорному поведению. Это, на секунду, пятно на репутации отеля, которым владеет мой брат!

      В этот момент Эве захотелось провалиться сквозь землю от стыда.

      Ведь и правда, по сути, позор… А ну как кто-нибудь написал бы в отзыве что-то типа: «Горничных тошнит при постояльцах, не ездите в эту тошниловку». Ее бы потом за такое сгрызли.

      Но все-таки, попробовал бы он управлять своим телом в такой ситуации, в какой оказалась она.

      – Я ведь правда не хотела, так сложилось, что… – Она замялась, думая, как лучше сказать, но, как назло, на ум ничего не шло.

      – Не хотела, значит… Ну-ну! – Он будто бы ничуть ей не верил.

      Неужели и вправду думал, что она нарочно? Что она допустила бы подобное, если бы могла избежать той сцены?

      – Кто же такое захочет, Артур? – всплеснула она руками.

      Он смерил ее долгим, тяжелым взглядом.

      – Жалеешь? – спросил, сощурив глаза.

      Эва кивнула.

      Естественно, она жалела.

      О том, что не смогла сдержаться в номере у этого Булатова. О том, что согласилась подмениться в тот день и пошла на работу, хотя чувствовала себя неважно. Да и вообще, в принципе о том, что устроилась в «Солнечный рай» горничной. Лучше бы засунула страх не справиться в попку и попробовала свои силы в рекламе, как многие однокурсники.

      Тогда она не встретила бы Артура, не оказалась бы в таких ужасных обстоятельствах. Не зависела бы от него теперь! И не было бы у нее ребенка.

      «Не слушай маму, маленький!» – вдруг усовестилась она.

      Ведь дети все чувствуют, понимают. А она совсем не хотела, чтобы ее малыш чувствовал себя нежеланным. Ни в ее утробе, ни после того как родится.

      «Прости меня. Я тебе очень даже рада…» – снова мысленно обратилась она к своему нерожденному чаду.

      Артур тем временем продолжал:

      – Этот Булатов тебе что-нибудь сделал? Как-то обидел?

      Эва не поняла, зачем он это спросил, но ответила:

      – Нет…

      Ведь по сути постоялец только покричал на нее, и все. Меньшее из зол. А она боялась, что ее уволят в тот же день. На Эву много орали в этой жизни, она не считала произошедшее чем-то ужасным.

      Артур немного помолчал, кивнул, а потом снова впился в нее недобрым взглядом:

      – Слушай меня, Эва Кудряшова, и слушай внимательно. Я повторять не буду. Если ты еще раз учудишь в гостинице что-то подобное, никто тебе этого не спустит. Ты будешь уволена в тот же день. И мое отношение к тебе будет гораздо менее лояльным! Тебе все ясно?

      Она нервно сглотнула и вдруг очень испугалась. А что если случится казус? Что если она опять не сможет сдержаться, и ее стошнит на рабочем месте?

      – Я спросил, тебе ясно? – строго повторил он.

      «Что будет, то будет», – решила Эва.

      – Очень ясно, – тут же закивала. – Я могу идти?

      Артур молчал. Сидел, плотно сжав челюсти, продолжал буравить ее невыносимо тяжелым взглядом. Будто решал, достаточно ли хорош ее ответ.

      – Иди, одевайся, будем ужинать, – сказал он наконец.

      Как