Мистические истории. Абсолютное зло. Эдит Несбит

тут же открыл и на пороге увидел Лили в наспех накинутых платье и шали.

      – Пошли, – воскликнула она, – скажешь, что ты об этом думаешь!

      В коридоре было окно, откуда открывался вид на двор. Луна светила ярко, и я разглядел внизу призрака, стоявшего под окном Лили. Облачен он был, как обычно, в дублет и нагрудник, но на сей раз дополнил свой наряд шляпой с пышными перьями. В руке дух держал старую гитару без струн и пальцами имитировал игру, в то время как рот его открывался и закрывался, как бы подпевая исполняемой мелодии. Разумеется, ни гитара без струн, ни его уста не издавали ни единого звука. Призрак, который стоит и водит пальцами по деке гитары, как будто пощипывая струны; его рот, открывающийся и закрывающийся в такт неслышной мелодии – то судорожными рывками, то медленно, как при протяжном пении; череда поклонов, которые он отвешивает, то подходя, то отступая; его томный взгляд, устремленный то на заветное окошко, то на луну; прозаические немолодые черты, выражающие бурную страсть, и полная тишина, в которой разыгрывается вся эта сцена, – картина была настолько забавна, что я едва не расхохотался. Лили была менее осторожна, и у нее время от времени вырывался тоненький смешок. Наконец песня как будто была исполнена, и серенада на этом завершилась. Засунув гитару под мышку, призрак поднял взгляд в ожидании аплодисментов. Лили, вознамерившаяся испить веселье полной чашей, сорвала розовый бутон со стебля, росшего вплотную к окну, и кинула призраку. Тот галантно подхватил подарок, пылко его поцеловал, отступил на шаг или два, взмахнул рукой и своим обычным манером растворился в воздухе.

      Все это, конечно, было очень весело, но я терзался тревогой, как бы Лили не довела дело до беды, и тревога эта усилилась на следующее утро, когда призрак явился к завтраку с розовым бутоном в разрезе дублета и с улыбкой на суровом лице – похоже, убежденный, что его ухаживания встречены благосклонно. Поэтому меня донельзя обрадовало пришедшее через несколько минут срочное письмо из Панамы. Наш пароход починили, поезд на ту сторону перешейка отправляется часа через два или три, время терять нельзя, ночью мы будем рассекать волны Карибского моря, а все воспоминания о тропиках останутся позади. Началась сумятица, мы собрали свои пожитки и стали прощаться, без надежды когда-либо увидеться, с нашим любезным хозяином и его тихой простодушной супругой. И я, думая об удивительных событиях последних дней, решил, что больше никогда не возьму на свое попечение ни одну своенравную юную леди, а с той, которая уже при мне, не спущу глаз, покуда ее не минуют благополучно все опасности.

      И это было, пожалуй, совсем не лишнее намерение, так как, в последний раз направляясь по длинному коридору к выходу, мы встретили на пути не кого иного, как призрака. Он был при параде, начищенный нагрудник сиял, разрезной дублет украшали новые ленты, грудь – та самая роза, а в протянутой руке он держал кольцо. Насколько я смог разглядеть, оно было старинное и затейливое, из чеканного золота, с довольно дорогим,