Донос без срока давности. Олег Петров

хлеба, варёные картофелины в кожуре, кусок отварной дичины, спичечный коробок с солью, серые кусочки рафинаду. Глядя на женщину, непослушными пальцами пытающуюся завязать узелок, съязвил: – Сильно не балуй, и на государственном коште с голоду не помрёт!

      У дверей Иннокентий остановился, повернулся всем корпусом к застывшим на пороге дальней комнаты домочадцам:

      – Прощевайте… Володька! Как наказывал – за старшого… Не реви, Гришаня, держись за брата… Фима… Прости, Фима… Наобещал я вам… Э-эх! – Пластов бросил пронзительный взгляд на жиличку Пелагею, укачивающую на руках Тамарку, обречённо махнул рукой и решительно шагнул в тёмный коридор.

      Через полчаса, перебудив всю казарму и оставив подле крыльца облако вонючего дыма, автобус укатил.

      А в вечерних сумерках жиличка Пелагея задами прибежала к избе-развалюхе, где ютилась семья Таранов, вызвала хозяина во двор.

      – Уже знаешь небось, что Иннокентия заарестовали и в Читу увезли?

      – Как не знать, – ответил Сергей Данилович, опасливо оглядываясь. – А ты чего сюда нагрянула? Говорил же…

      – Да брось ты! – отмахнулась Пелагея. – Кому наши шашни…

      – Молчи!

      – Кончай трястись! Дело надо сделать.

      – Какое, к лешему, дело?

      Пелагея вплотную придвинулась к Тарану:

      – Винтовку надёжно спрятать надобно.

      – Каку таку винтовку?!

      – Ты дурачком-то не прикидывайся, сам с Дроздовым и Кешей на охоту ходил.

      – А ты-то с чего всполошилась?

      – Так Кеша у меня под матрасом её хранил, от пыли уберегал.

      – Нашёл место, язви его! – выругался Таран. – Он бы тебе её ещё засунул…

      – Заткни пасть! Лучше думай, куда понадёжнее сховать.

      – Куда-куда… Ладноть! К дороге на лесосеку смогёшь вынести?

      – Да уж постараюсь.

      – Вот щас и дуй. Да только это… обмотай во чё-нибудь да под тулупом выноси, а то в казарме вашей глаз полно.

      – Не дура.

      – Ага. Через часок на отвороте дороги жду.

      В потёмках Пелагея с престарелым хахалем, чертыхаясь и треща валежником, поблуждали опушкой сосняка, наткнулись на ещё непромёрзшую кучу навоза. В ней и спрятали винтовку, завернутую в тряпки, а сверху в кусок брезента, предусмотрительно захваченного Сергеем Даниловичем. И облегчённо перевели дух. Совершенно напрасно – эти их блукания засёк один из казарменных жителей, Тимофей Бянкин.

      Спроворил его чёрт с лесосеки пешедралом тащиться. Услышав треск, чуть в штаны не наделал: думал, медведь-шатун поблизости ломится. А потом человечьи голоса различил. И стало Тимофею интересно: чегой-то народ под ночь по лесу шарится? Голоса вскоре приблизились, и присел осторожненько Тимофей за молодыми сосёнками. Тут и вышла к дороге парочка. Кто такие – не разглядеть, а когда баба голос подала – узнал: Парашка-повариха, в соседях живёт, у Пластовых.

      – А как кто из огородников на эту кучу позарится?

      Так спросила повариха, а напарник ейный в ответ пробурчал:

      – Кому