Память сердца. Александр Лаптев

или уколами. Когда организм предельно истощен и отказывается бороться с недугом – тут уже ничем не поможешь, никакая операция его не спасет. Сколько он перевидал этих несчастных, умерших через несколько дней после удаления обычного аппендицита – умерших от упадка сил и общего истощения! Таков был колымский лагерь. Таков был климат Крайнего Севера. К ним нужно было приспособиться. И тогда появлялась маленькая надежда на большое чудо – на чудо спасения жизни, которая едва теплится в безжизненном теле.

      Последующие несколько суток слились для Сергея в один нескончаемый день. Его словно бы несло в мутном потоке, он то погружался в него с головой, и тогда все глохло и гасло, то выбирался из липкой жижи, и тогда видел какие-то тени, слышал приглушенные звуки и пытался выскочить из захватившего его течения; но это никак не удавалось, и его все несло и несло куда-то вдаль. Он метался по кровати, часто вскрикивал и рвал с себя бинты. Тогда к нему подходили санитар или соседи по палате. Брали за руку и мягко, но настойчиво придавливали к постели. Так продолжалось семь дней. А на восьмой день Сергей пришел в себя. Открыл глаза и впервые осмысленно посмотрел на поперечную балку над головой. Потом перевел взгляд ниже, повел глазами вбок и увидел несколько кроватей, на которых лежали люди в пижамах. Он смотрел на них целую минуту, потом попытался поднять голову и засипел, беззвучно открывая рот.

      Через несколько минут в палату быстро вошла врачиха. Села на краешек кровати, наклонилась…

      – Так-так, очень хорошо! – произнесла с довольным видом. – Теперь дело пойдет на поправку. Ну-ка, скажи что-нибудь. Как ты себя чувствуешь? Помнишь, как сюда попал?

      Сергей во все глаза смотрел на нее, силился произнести хоть слово, но не мог. Из глотки вырывались какие-то хрипы, было такое чувство, будто в горло уперлись колом и так держат, давят изо всех сил. Он судорожно пытался сглотнуть слюну, протолкнуть в себя то, что мешало ему, но это никак не удавалось.

      Врач заметила его потуги, лицо ее стало озабоченным.

      – А ну-ка, открой рот! Шире! Еще, давай-давай, я так ничего не увижу!

      Приблизила лицо и, крепко ухватившись пальцами за нижние и верхние зубы, осторожно раздвинула челюсти и заглянула в самое горло. Неподвижно смотрела несколько секунд, потом отпустила челюсть и стала осторожно прощупывать горло.

      – Подъязычная кость цела, – проговорила, как бы про себя. – А вот тут что такое – не пойму! – И она внезапно надавила куда-то в самый центр шеи, в самый нерв. Сергей дернулся всем телом, словно пытаясь выпрыгнуть с кровати, утробно захрипел, выкатив глаза из орбит.

      – Ну-ну, все уже прошло. Больше не буду трогать, – поспешила она успокоить и демонстративно убрала руки за спину. Лицо ее стало озабоченным.

      – В общем так, – произнесла Валентина Александровна, глядя Сергею прямо в лицо. – Говорить ты пока не сможешь. У тебя повреждены голосовые связки в результате сильного удара. Со временем голос восстановится… Должен